Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак<br />(Историко-приключенческие повести)

Он не договорил и сделал знак Петренчуку. Спартак отвернулся и закрыл уши руками, чтобы не слышать всплеска. Потом лег ничком на дно шлюпки и лежал там, слушая журчанье кильватерной струи, пока не почувствовал дружеского прикосновения — это был братан. Он протягивал кружку, на треть наполненную водой.

— Попей, Спарта. Сегодня мы с Ганиным рекорд поставили: почти литр! Жаль, капитан не дожил…

— Нет худа без добра, — буркнул белобрысый, — теперь порции будут больше.

— Что ты сказал, гад?! — вскинулся Спартак. — Ты всегда только о своей шкуре беспокоишься!

Он бросился на своего давнего недруга, но пошатнулся — качка ли тому виной, ослабевшие ли ноги — и упал, ударившись боком об острые ребра шпангоутов.

— Псих ненормальный! — прошипел белобрысый, отползая на всякий случай в сторону. — Чо я такого сказал? Не правда, что ли?

Боцман сердито посмотрел на него.

— Ох, и паскудник же ты, паря, яс-с-сное море!

Внезапно переменив тему, Аверьяныч ласково взъерошил выгоревшие на солнце волосы Спартака и сказал:

— А ты молодец, юнга, держишься, не хвораешь! — И чтобы не сглазить, постучал по дереву.

— Вы тоже, Иван Аверьяныч! — И юнга последовал примеру боцмана. В ту же секунду до обоих дошло, что стучат они по борту, давно лишенному всякого дерева, и оба улыбнулись — невесело и устало.

На другой день неожиданно для всех заболел самый сильный человек в экипаже шлюпки — матрос Петренчук. Он лежал, не отвечая на расспросы, никого не узнавая; его туго обтянутое желтой кожей лицо блестело от пота, из полураскрытых черных губ со свистом вырывалось дыхание. Он отказывался от пищи и даже пресную воду пил равнодушно, без обычной жадности, свойственной измученным жаждой людям.

Но была и приятная неожиданность: стало лучше радистке. Молодой крепкий организм девушки с помощью воды, получаемой хоть и в небольших дозах, но регулярно, справился с болезнью, заставил смерть отступить. Может, временно… Как только Рур обрела способность передвигаться, сразу же принялась помогать доктору, который буквально валился с ног, врачуя больных. Лучше других себя чувствовали, как это ни странно, боцман и юнга — самый старый и самый младший.

После похорон капитана, прошедших в скорбном молчании, моряки собрались завтракать. Они понимали, что есть надо, чтобы совсем не лишиться сил, но не могли уже смотреть на сухие галеты и окаменелый шоколад, усиливающий и без того сильную жажду.

— А может, нам сварить эту… как ее… какаву? — предложил Аверьяныч. — Шоколад и молочные таблетки у нас есть…

— Прекрасная мысль! — подхватил Игорь Васильевич. — Какао очень полезный и сытный напиток. Особенно полезен больным. Только воды для приготовления понадобится много. Володя, обеспечишь?

Шелест был очень плох. Главный хранитель пресной воды, вернее, ее создатель, — он пил всегда после всех и, как подозревал Спартак, меньше всех. С утра и до темноты он сидел у опреснителя, поливая забортной водой из консервной банки змеевик, следя, чтобы его не забивало паром. Казалось (да не казалось, а так и было), вся цель его теперешней жизни состояла в том, чтобы добыть как можно больше пресной воды и раздать ее товарищам. Володя настолько ослабел, что несколько раз падал в обморок возле своего аппарата и как-то даже ожегся о ведро-очаг…

Услышав вопрос доктора, он помолчал некоторое время, не поднимая головы, потам хмуро ответил:

— Топлива мало. Вот это, — он указал на кучу щепок подле себя — остатки анкерка и весел, — это все. Или на две порции воды, или на одну — какао. Решайте.

— Ну что, товарищи, — спросил Игорь Васильевич, — попьем один раз какао или два раза воды?

Большинство высказалось за какао. Ждать пришлось вдвое дольше обычного. Получив наконец свою порцию — четверть кружки, Спартак вдохнул аромат напитка и вдруг вспомнил дом. Когда еще была жива мама… Нередко по утрам он просыпался от вкусного запаха только что сваренного «Золотого ярлыка», щедро сдобренного сгущенным молоком. Как давно это было! Так давно, что кажется, будто и не было вовсе…

Моряки, обжигаясь, постанывая от наслаждения, пили какао, смакуя каждый глоток. После завтрака, который одновременно был и обедом, все действительно почувствовали себя бодрее.

Игорь Васильевич, чтобы отвлечь моряков от грустных дум, в редкие свободные минуты пересказывал содержание книг, которых прочел, судя по всему, очень много. Нынче он рассказал о Фернане Магеллане…

— …Между прочим, хромой адмирал — так называли Магеллана за раненую ногу — побывал и где-то здесь, в этих широтах. Он шел к Моллукским островам за пряностями. Может быть, именно на этом месте он сказал своей измученной команде знаменитые слова: «Да увидит каждый из вас вновь свою родину!» И они вернулись, товарищи, пусть через годы, испытав лишения и потери, но вернулись к себе на родину, в Испанию!

Доктор только умолчал о том, что Испанию вновь увидели всего лишь восемнадцать из двухсот шестидесяти пяти моряков, начавших рейс с Магелланом. Игорь Васильевич хотел, чтобы коперниковцы верили: все они вернутся на родину.