Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак<br />(Историко-приключенческие повести)

— Товарищи, я не могу вам приказать, но я очень вас прошу не пить забортную воду. Ведь то, что вы делаете, — самообман! Это не утолит вашу жажду, а, напротив, усилит ее, и мучиться вы будете еще больше… Потерпите, друзья, прошу вас…

Сам он страдал больше всех: сказывался возраст, и моряки с сочувствием смотрели на его осунувшееся лицо с черными подглазьями, запущенной седой бородкой и усами, полностью закрывшими рот.

— Ничо, скоро будет у нас водичка, — успокоил всех Аверьяныч, — немного, но будет.

— Откуда? — удивился Спартак.

— А с неба! Шторм будет, циклон идет, а стал быть, и дождь с ним. Вот и наберем водички. — С этими словами он снял парус с мачты и начал растягивать его поперек бортов. — Подсобляй, чего сидишь?

Юнга кинулся помогать, хотя сильно сомневался в этих прогнозах, ведь ничто не говорило о приближающемся дожде, тем более о шторме: небо было чистым, густо-синим, море, мерцающее от флюоресценции, — спокойным, а солнце, только что оторвавшееся от горизонта, обещало жаркий день.

Боцман перехватил взгляд юнги, усмехнулся и показал толстым заскорузлым пальцем вдаль.

— Смотри туда. Вон те облачка видишь?

Тонкие прозрачные полоски, похожие на перья какой-то неведомой птицы, летели над горизонтом, то и дело пронзая встающее солнце. Небосклон на востоке наливался медно-красным цветом.

— Ну и что?

— А то, что сейчас начнется.

Капитан тоже понял это и скомандовал матросам:

— Закрепить все по-штормовому! Отдать плавучий якорь!

Этот якорь, как видно уже из названия, необычный. Он сшит из грубой парусины в виде сачка, в его широкий конец ввязывается трос, скрепляющий якорь с судном, а в узкий — линь для выбирания якоря. Упираясь о воду, плавучий якорь разворачивает шлюпку носом против ветра и волн.

Едва приказ капитана был выполнен, как и впрямь началось! Сначала моряки ощутили на своих лицах сильный порыв ветра — это циклон предупреждал их о своем приближении. А предупредив, помчался навстречу шлюпке, набирая скорость (будь у коперниковцев анемометр Фусса, он показал бы, наверное, не менее 50 метров в секунду!). Облака, похожие уже не на перья, а на серую набухшую влагой вату, лезли из-за горизонта, заваливая небо, и скоро наверху не осталось ни кусочка сини. Море тоже потеряло свой яркий цвет, почернело, взбугрилось.

Прошло еще несколько минут, и природа совсем взбесилась: завыл-засвистал ураганный ветер, хлынул плотный тяжелый ливень, волны подняли белые косматые головы. Шлюпка то взлетала на головокружительную высоту, то стремительно падала в пучину между гигантскими валами. Моряки, вцепившись кто в планширь, кто в банки, держались изо всех сил: каждый мог быть смыт за борт в любой момент.

Разъяренная стихия нападала со всех сторон, небо и море перестали существовать раздельно, как бы слившись в одно целое, в союз против человека. Вода — и пресная, и соленая — обрушивалась в шлюпку. Так продолжалось несколько часов…

Неожиданно вверху, в разрывах туч, сверкнула голубизна чистого неба. Это было так называемое «око тайфуна». Стихия словно решила взглянуть на борьбу моряков за свою жизнь и, убедившись в тщетности своих усилий одолеть отважных людей, дала отбой, ветер упал, ливень так резко прекратился, будто его отрезали. Тучи куда-то пропали, а облачка, снова легкие и перистые, отступили к горизонту, уступив место безмятежной сини и солнцу. И только море, не сломив моряков, еще долго не могло успокоиться: шла крупная зыбь, и шлюпку, как говорят, штивало.

Циклон давно прошел и где-то в другом месте сеял разрушения, а коперниковцы еще долго не могли прийти в себя. Усталые, мокрые, озябшие, они неподвижно сидели и лежали в залитой шлюпке. Особенно тяжело приходилось больным. Врач Игорь Васильевич, сам едва держась на ногах, подползал то к одному больному, то к другому и оказывал им посильную помощь.

— Пить! — простонала Светлана Ивановна, и все вспомнили о воде. Ее было немало и в парусине, растянутой между бортами, и в самой шлюпке, но вода оказалась солоноватой: вместе с дождевой туда попала и морская.

Тем не менее все попили, а заодно и перекусили. Володя Шелест, морщась, допил свою порцию, надолго задумался и вдруг произнес, не обращаясь конкретно ни к кому:

— А что если попробовать опреснять забортную воду? Дистиллат-то повкуснее этой будет…

— Сказанул! — откликнулся Витька Ганин. — А аппарат где? По почте пришлют?

— Сами сделаем, — невозмутимо ответил моторист.

Однако большинство моряков, судя по их недоверчивым взглядам, тоже скептически отнеслись к предложению Володи. Капитан отозвался сдержанно:

— Идея неплохая, но, действительно, реальна ли она? Ведь опреснитель довольно сложный агрегат, в наших условиях построить его весьма трудно…

— Ничего в нем сложного, — все так же спокойно возразил Шелест. — Я раньше в деревне вместе с тамошними комсомольцами гонял самогонщиков, не один аппарат сломал и капитально изучил его конструкцию — очень простая. По этому принципу мы и сделаем опреснитель.

— Но ведь для этого надо кипятить забортную воду! А в чем?

— А где огонь будем разводить?

— А змеевик?

— А как?..