Легенда о сердце леса

Я бы узнала этот голос где угодно. Я уже собираюсь сказать Раймону, чтобы он не говорил глупостей, что на его поляне не холодно, как вдруг понимаю, что услышала его слова. Я не успеваю обернуться, а он уже стоит рядом со мной. Я значительно улучшила свои навыки, но, наверное, никогда не смогу двигаться так же бесшумно, как он. Может быть, это и к лучшему. Может, с ограничениями мне будет легче жить как человеку. Я широко раскидываю руки, преувеличивая этот жест, он подходит ближе и позволяет мне прижать его к себе. Его сердце благодарит меня чуть более быстрым биением. Мне нравится, что я могу вызвать в нём такую реакцию, нарушить спокойствие его эльфийской крови одной своей близостью. Я обнимаю Раймона ещё несколько секунд, поглаживая его по спине, чтобы согреть. Он, конечно, шутил, но я знаю, что ему действительно холодно.

– Ты пришёл, – говорю я и чувствую себя немного глупо, когда слышу себя со стороны.

– Я был нужен тебе. Ты так громко разговаривала всё утро, что я подумал, не надо ли вернуться в класс и посмотреть, что с тобой.

Мне неприятно, что он может читать мои мысли на расстоянии, но, видимо, его обещание заботиться обо мне вечно включает в себя и отсутствие личной жизни.

– Я не то чтобы шпионил за тобой, – извиняется он, – просто когда ты сердишься, то теряешь контроль над собой, и твои слова слышны так, как будто посреди леса стоит громкоговоритель. Тебе лучше?

Что-то тёмное проникает в его разум, опутывая всё туманом, который затуманивает моё зрение. Как будто он хочет скрыть какую-то мысль. И внезапно это заставляет меня обороняться.

– Зачем ты пришёл, Раймон?

– Я думал, ты будешь рада меня видеть.

– Не делай этого, тебе не идёт. – Он смотрит на меня так, словно не понимает, что я имею в виду. – Менять тему, чтобы избежать вопроса, – это слишком по-человечески для тебя.

Он сдувает свою чёлку, прежде чем ответить, и на секунду я забываю о тёмном тумане в его сознании, о папе, о круглом животе эльфийки, о бешеном сердцебиении её ребёнка и обо всём вокруг. Потому что я хочу оказаться прямо на пути его дыхания, гладить его черные волосы и потеряться в его объятиях, как несколько мгновений назад.

Как ни парадоксально, но голос Раймона разрушает очарование момента. Эльф-заклинатель, эльф, способный убедить пантеру отказаться от охоты и успокоить меня в самые тяжёлые моменты, нарушает чудесную, окутывавшую нас ауру.

– История повторяется, не так ли? Она напоминает тебе твою маму.

– Ты знал о моём отце? Ты знал, что сделала Арисия?

Упрёк в моём голосе заставляет Раймона недовольно скривиться.

– Лиам говорит…

– Лиам? Лиам тоже знает?

Я отстраняюсь от Раймона, и у меня ощущение, будто вокруг становится холоднее на пару градусов. Кажется, тепло уходит из меня с каждым его словом. Я знаю его голос, я знаю этот тон, которому так легко поддаться, и я не хочу, чтобы он использовал его сейчас.

– Нет, не отвечай.

– Как пожелаешь. Ты собираешься помочь Эвии?

– Не делай этого, Раймон. Не пытайся обмануть меня своим голосом.

Образ черноволосой эльфийки заполняет мою голову. Сейчас я беспокоюсь об Эвии даже больше, чем папа. Как бы я ни старалась её оттолкнуть, она уже проникла в мои мысли, и это меня пугает. Дышать становится всё труднее и труднее. Проходит сто лет, прежде чем я снова могу вздохнуть, будто мне приходится преодолевать невидимый барьер. Такое случалось и раньше. Когда я была с эльфами, Кина сказала, что это как-то связано с келчем, который замедляет сердцебиение, но я сейчас на расстоянии светового года от этих ягод.

– Дыши. Не волнуйся, это просто приступ паники. Тебе кажется, что ты не можешь дышать, но ничто тебе не мешает.

– Не делай этого!

Раймон пытается подойти ближе, но я отталкиваю его.

– Не разговаривай со мной!

Эльфийское терпение огромно, но не бесконечно, и Раймон выглядит так, будто тоже вот-вот закричит. В его глазах мелькает гнев, но не успеваю я опомниться, как они снова превращаются в знакомые тёмные колодцы, которые манят нырнуть в них.

Раймон садится рядом со мной и, видя, что я не убегаю, обнимает меня за плечи. Он молчит. Было бы легко увлечься его голосом, поверить, что всё идеально, но после моих претензий он молчит. Я говорю ему об этом, почти извиняясь, и он улыбается: «Ты мне нравишься такой, человек». Я поворачиваю голову и смотрю ему в глаза. «Я не хочу с тобой спорить». И я целую его, когда он произносит свои идеальные слова, не размыкая губ. Это правда, я страстная и непостоянная, как человек, и, возможно, именно это ему во мне нравится. Но мы оба знаем, что, для того чтобы целоваться и говорить одновременно, нет никого лучше эльфа.

Глава 6 Справиться с грустью