Легенда о Смерти

Иногда ему удавалось ухватить палку за конец.

— Эй, Старик, отпусти же, — просила Тереза, — это же для малышей.

И она тянула, тянула палку к себе за другой конец.

— Так! Так! Давай! — посмеивался Старик.

И он тянул палку с такой силой, что его дряблые и желтые щеки краснели и раздувались. Потом неожиданно он отпускал палку, и Тереза падала навзничь. А Старик и давай хохотать своим тоненьким, дрожащим голосом: «Хи! Хи! Хи!»

Шутник был Старик

Часто случалось, Тереза не могла найти коров в поле, куда она их отводила утром, или свиней в загоне, где она их оставляла.

«Ага! Опять проделки Старика», — думала служанка.

Она притворялась, что ищет, забиралась куда-нибудь повыше, чтобы видеть подальше, потом спрыгивала вниз, бежала на поле или на дорогу, крича громким голосом, с нахмуренным видом:

— Да куда подевалась эта проклятая скотина?

Это всегда приносило успех. Внезапно из зарослей дрока или из какого-нибудь кустика на поле раздавался хохоток, похожий на блеяние козы. И появлялась голова Старика с сияющим от удовольствия лицом.

— Старик, помоги мне отыскать скотину, — говорила тогда Тереза.

Старик шутил, называл ее ветреницей, никчемушной и в конце концов приводил ее туда, где были коровы или свиньи. Ему не стоило труда их найти, потому что он сам их туда заводил.

Однажды в четверг в Кераннью, как и почти везде в бретонских деревнях накануне постных дней — пятницы и субботы, пекли блины. Сковороды были поставлены на всех очагах; одна из них — на кухне — была приготовлена для главной служанки; Тереза пекла на другой, в комнате, которая называется «задняя» (ar penn-traon), обычно она служит чуланом.

Главная служанка была постарше, чем Тереза, и более опытной. Она умела очень ловко разливать тесто на сковороде и переворачивать деревянной лопаткой уже зарумянившийся блин. Все удивлялись, что Старик, большой любитель блинов во времена, когда он мог их есть, не воспользовался своим правом сидеть рядом с ней. Даже и в этом деле он сохранял свою привязанность к Терезе. Правда, угощался он на свой манер, подшучивая над девушкой, над ее неловкостью:

— Так, еще один не вышел, красавица!.. Нет, вы посмотрите, у него дырок больше, чем на штанах нищего... А этот, сошьем его из лоскутков... А ты не умеешь штопать, как я вижу, так же как не умеешь делать новый... Так, сделай иначе... Ну вот, а теперь блин будет такой же плотный и негодный, как коровий навоз. — И Старик давай смеяться до корчей:

— Хи! Хи! Хи! Ха! Ха! Ха!

И Тереза, как всегда, сохраняя свое доброе настроение, смеялась тоже. В задней комнате веселились от души, и это было не так уж плохо для блинов, которые между тем пеклись по Божьей милости.

— Это на какое же время, — говорила Тереза, отвечая на шутку шуткой, — вас отпустили с того света?

— Я что, начинаю тебе надоедать?

— О, конечно! Вы слишком несерьезны для мертвого. По правде, для того, что вы пришли делать здесь, вы могли бы прекрасно остаться там.

— Ты рассуждаешь, как глупышка, которая ничего не знает.

— Или как любопытная, которая хочет знать. Если бы вы были так добры, Старик, рассказать, почему вы вернулись так издалека и как долго это должно длиться.

Она говорила ласково, но не слишком серьезно.

И тогда Старик ответил наставительно:

— Чему должно быть, должно свершиться. Живой или мертвый, каждый должен исполнить свое предназначение.

И чтобы сменить тему, добавил со своей обычной жизнерадостностью:

— И раз уж тебе выпало печь блины, пеки их хорошо, пока живая, а то, боюсь, придется тебе каяться после смерти.

Были у Старика и другие развлечения.

Например, ему случалось проводить послеобеденное время играя в шары. Как-то раз вечером один пийавер (pillawer — игрок в шары) из Ла-Фейе, который ездил в турне по краю, попросил приюта в Кераннью.

Этот пийавер был наслышан о потр-козе.

Пийаверы — люди ловкие, но пребывают в заблуждении, думая, что они умнее, чем есть. И вот этот пийавер, набив табаком свою глиняную трубочку и разжигая ее огнем от очага, сказал Терезе, что он не прочь познакомиться со Стариком, о котором так много говорят.

— Да, пожалуйста, он как раз сейчас играет в шары наверху, на чердаке. Идите, взгляните на него. Только я должна вас предупредить, что он не очень- то любит, когда его беспокоят.

— Не волнуйтесь за меня, — ответил пийавер с насмешливым видом, — мне приходилось иметь дело с людьми и похитрее, чем этот простак. Я хочу ему предложить партию в шары.

— Осторожнее! На вашем месте я вела бы себя потише.

Но пийавер уже поднимался по лестнице. Когда он спустился, это был какой-то мешок истерзанной плоти. Его выхаживали на ферме больше месяца.

Когда он был уже вне опасности, Тереза не удержалась, чтобы не подтрунить над ним.

— А что я вам говорила, дорогой мой бедняжка!.. Вот и ваше турне теперь пропало. Придется вам возвращаться домой с пустым кошельком и с помятой спиной. Вы уж не рассказывайте о вашем приключении парням из Ла-Фейе, они вас сочтут глупцом. Но мне-то хотя бы скажите, что там произошло.