Легенда о Травкине

— Травкин — это вы?.. — Он с усилием вспоминал, забыв о газете, очках и тексте на листке бумаги. Вспомнил. — Мне понятна ваша некоторая доля критицизма в отношении практики колхозного строительства. Правильно: марксизм учит нас брать явления и в их диалектическом единстве, и в их расторгаемой сущности. Исторический процесс слеп, да, слеп, но мы-то видим, видим. - Почитайте «Философские тетради», они окажут вам большую помощь. Желаю всего доброго! — протянул он руку.

И вышел. Павлик присвистнул и сел — в изнеможении.

— Кто ему наябедничал о колхозах?

— Кто, кто... Скажи спасибо, что не спросил о хлопководстве в Ферганской долине.

— Много ты понимаешь... Он отлично знает, в какой долине что выращивает Вадим... Нет, здесь что-то не то... Кто его сюда двинул?

Шурик никого не мог предположить, кроме «суки Легостаева», но Павлик отверг напраслину. Оба застыли в тяжелом раздумье. Как понял Травкин, в лагере соперников не дремали, нашлись и там свои Шурики-Павлики, они и внесли не роковые, к счастью, поправки в тщательно разработанный сценарий. Понял он также, что не за и не против Травкина сражаются те и другие Шурики-Павлики. За себя, друг за друга и друг против друга.

— Идея! — Шурик хлопнул подтяжками. — Срочно перехватывай инициативу! — И величественно указал на телефон.

— А ведь верно, — понял Павлик и переместился за стол. Набрал номер. — Сергей Сергеич?.. Вновь я... В дополнение к вышесказанному и нижеупомянутому... Так вот: деятельность товарища Травкина получила полное одобрение Михаила Андреевича, поддержана им и будет впредь поддерживаться!.. Всего доброго!

Слов не находилось у Травкина для благодарности... Он подумал, что только Родин нашел бы их, и с улыбкой слушал, как, отдыхая после трудов праведных, клянут жизнь его новые друзья. Кандидатскую не дали защитить, держат на привязи, со всех сторон шлют приглашения на просмотр спектаклей, а ходить не смей, одна в службе отрада — добро людям делать, а вообще же как не вспомнить слова друга Миши: «В номерах служить — подолы заносить».

Травкин слушал и с громким вздохом подытожил:

— А хреново живем мы, братцы!..

Шурик оттянул голубые подтяжки, чтоб хлопком удостоверить истинную правду, заключавшуюся в словах Травкина. Оттянул — и застыл, усомнившись. Да и Павлик, судя по его долгому молчанию, отвергал решительный и некомпетентный вывод человека, допущенного вдруг на 4-й этаж.

— Травкин, слушай меня внимательно, — сказал наконец Павлик, и легкая угроза была в его голосе. — Слушай меня очень внимательно... Ты делай свое дело. Хорошо делай, об этом мы просим. А уж свое-то мы сделаем. И сами разберемся, кто есть кто и кому хреново живется.

51

Триумфатором вернулся Травкин на полигон. Не пиликали флейты, не бухали барабаны, не надрывались медные трубы, почетный караул тоже не был вызван на поле аэродрома, но у домика диспетчера стояло руководство полигона, не решаясь встречать Травкина у трапа и надеясь, что Вадим Алексеевич не обойдет их своим вниманием, когда направится к «Волге», из которой выглядывали ноги Воронцова. Был ранний час, морщинистое и косматое солнце выплывало из-за горизонта, западный ветер гнал тучки, обещался дождь, бетонные плиты так и не успели охладиться. Травкин свернул к офицерам, совещание было коротким; жалобы на отсутствие малоразмерных мишеней, уточнение количества их, изменения в плановых таблицах, график полетов выделенных «Долине» целей. Воронцов проснулся, услышав голос Травкина, втянул ноги, подогнал машину ближе.

— Давно пора, — сказал он вместо приветствия, когда Травкин усаживался рядом. — А то тут некоторые вовсе обнаглели.

Поехали сразу на 35-ю. Энергичным плевком Воронцов подвел итог московским страницам истории «Долины», о них ни ему, ни Травкину говорить не хотелось. Подняли обосранный хвост эти вонючие интеллигенты — с такого предисловия начал рассказ о делах на 35-й Валентин Воронцов. Мерзавцы требуют невесть что, а именно — возвращения отобранных у них записных книжек, где под телефонами столичных проституток — расчеты зон поражения елизаровской ракеты. Да они просто выпендриваются, эти корифеи. Сами хохотали, приколачивая фотографию Казинца на Доску почета, а теперь хнычут, уверяют, что попраны права человека. Их интеллигентное нутро не вмещает прозаических картин бытия. Ха, как неизящно арестовывать советского инженера средь бела дня! А им что надо — по ночам арестовывать?! Сами подвели Казинца к преступлению, а теперь стыдливо помаргивают да носятся с проектами «Дня Казинца». Он, кстати, до сих пор висит на Доске почета — это ли не профанация!..

Сделали традиционную остановку на 49-м километре. Разделись до трусов, окатились водою, самой чистой и самой холодной. Молча слушавший Травкин попросил Воронцова на 35-й пока не бывать. Где, кстати, изъятые записные книжки? И как, совсем уж кстати, в Уголовно-процессуальном кодексе называется мероприятие это, по изъятию? Шмон, что ли?