Легенда о Травкине

О происшествии этом не докладывал ни Воронцов, ни Родин, посчитав его малозначащим, «Долину» не затрагивающим.

— Так, — вымолвил Травкин, только теперь поняв, что нет уже Великого Братства — и нет уже прежнего Травкина.

52

Деньги и люди хлынули на «Долину» с безумной щедростью. Месяц назад на униженные просьбы о монтажниках все конторы ответили категорическим отказом, ныне они же гнали в Сары-Шаган людей сотнями — как на уборочную, как на очередную ГЭС, как некогда в болота Санкт-Петербурга. Разнородная шваль эта была за разные чудачества выгнана с северных объектов и потому не увольнялась по 47-й, что никто в Москве не знал, когда и где экстренно потребуется рабочая сила. Из сотен, уже прибывших в Алма-Ату и десятками доставляемых сюда, на железнодорожную станцию, надо было выбрать всего тридцать пять — сорок монтажников высшего разряда, и Вадиму Алексеевичу с болью вспоминался Куманьков: этот-то сразу прислал бы самых проверенных и квалифицированных. А с деньгами еще хуже. Их много, денег, но банк давал их не Травкину, а Зыкину, и свои же деньги приходилось выклянчивать. Нехорошо, все — нехорошо!

В магазин и ларьки специально завезли водку, что сразу упростило отбор. Выпивающих немедленно отправляли обратно, в Москву. Остальные, порасспросив местную публику, в панике бежали к Воронцову: «Начальник, не тот климат, отдай паспорт, я уж лучше на южное побережье Северного Ледовитого...» Вместе с паспортом дезертир получал добрый совет: «На Матросскую Тишину не попадай! Там таких приблатненных прямо в бане раздевают!»

Людей из Алма-Аты привозили бригадами, по две-три бригады в каждой партии, монтажники в бригаде давно притерлись друг к другу, было бы неразумно распылять их, и все же приходилось идти на раскол, разъединение — уж слишком развратили монтажников бешеные премиальные; Воронцов сказал, что на площадке бригады перегрызутся.

— Мне нужен не столько монтажник, сколько ярко выраженный социальный тип, — вслух рассуждал Травкин. — Коллектив таких личностей и будет называться рабочим классом площадки. Инженеры — отдельно, особо, вне. Их, инженеров, выделим одеждой, другим цветом халата, к примеру. У всех на «Долине» будет единый интерес — сдать станцию в срок. Но общий интерес подтвердим различием частных интересов. Раньше надо бы все это сделать, тогда не понадобился б кнут. И пряник тоже. Ну, приступим.

В сарай втащили стол, стулья, за столом сидел Травкин, на стульях у противоположных стен — Воронцов и Родин. Косые плоскости солнечного света напомнили Вадиму Алексеевичу тот день, когда он увидел Родина. («Леня, где ты?»)

Входил бригадир, щурился, привыкал к рыбьему душку сарая, к гулкости его, освещенности. Травкин спрашивал о стаже работы, говорил о трудностях быта на 35-й, о том, что работать надо в семь потов, без выходных, что премиальная сумма не определена еще, что строжайшая дисциплина — залог успеха, что...

Бригадир смело («И не таких начальников повидали!») присаживался, начинал загибать пальцы.

— Мы — вам, вы — нам... Что требуете — сделаем. Однако учти, начальник, что мы — рабочий класс, мы работяги, мы первая производительная сила. Поэтому давай условимся. Первое: жить в офицерской гостинице, по два человека в комнате, не больше, сейчас, начальник, не военный коммунизм, а к высшей фазе приближаемся, и постельное белье, само собой, — мы же из Москвы, а не из Ашхабада. Второе: командировочные не два шестьдесят, не три, а, как привыкли мы, по пять шестьдесят минимум. Третье: колхозы нам надоели, только офицерская столовая, согласны доплачивать за фрукты. Четвертое: всем — по пять тарифных ставок при закрытии нарядов, и если первый же наряд так не закроют — ариведерчи, Рома, и, кстати, авансик бы нам, в дороге поиздержались, жены-дети в столице скучают без куска хлеба. Пятое: выходной день обязателен, рабочему человеку отдохнуть надо, мы, рабочие, ездить на себе никому не разрешаем. Шестое: зимнюю спецодежду выдать нам немедленно, зима на носу, в сроки ваши мы не верим, кое-что услышали здесь, и если вы пять лет колупались, то за два месяца не наверстаете, так что куртка и унты — завтра же. Седьмое...

Травкин поднимал глаза на Воронцова, чем и сбрасывал пружину заведенного механизма. Старший инженер отдела вперевалочку подходил к столу и тоже начинал загибать пальцы.