Легенда о трех мартышках

– Значит, Стефанов, – живо сменил тему информатор. – Андрей Григорьевич – выбился из рабочих в замдиректора завода. Такой путь без стрессов не совершить, но у фигуранта, очевидно, было ослиное здоровье. Естественно, карьера Стефанова развивалась постепенно. Сначала он работал в цеху, потом его, как перспективного, не пьющего мужчину, решили повысить и отправили на учебу. Андрей получил высшее образование, долго работал на разных заводах и в конце концов вернулся на родное предприятие имени Байкова, но уже в роли замдиректора. Наверное, его хотели сделать директором завода, настоящий был уже в преклонных летах и часто болел. Но судьба распорядилась иначе, Стефанов внезапно умер, ему повезло, скончался в одночасье, хлоп и нету.

– Ослиным бывает упрямство, а не здоровье, – поправила я Антона. – И в чем, по-твоему, заключалось везение Стефанова? В его смерти?

Войцеховский хмыкнул:

– Андрей Григорьевич убрался на тот свет от инсульта.

– Огромное счастье! – не удержалась я от сарказма.

– Да, – совершенно серьезно заявил приятель, – у меня отец тоже заработал удар. Десять лет потом камнем в кровати лежал, только глазами шевелил, а Стефанова болезнь сразу убила.

– Может, ты и прав, – пробормотала я.

– Леонид Стефанов, старший сын, пережил отца на пару месяцев и умер во время приступа эпилепсии. Женат не был, детей не имел.

– Ричарду Львиные ноги не повезло, – вздохнула я.

– Кому? – изумился Антон.

– Извини, – опомнилась я, – продолжай!

– Юрий, средний сын, исчез.

Настал мой черед удивляться.

– Это как?

– Странное дело, – протянул Войцеховский, – я не смог добыть о парне и его жене никаких сведений. Впрочем, о годах учебы Юрия есть информация. Он окончил школу, поступил в институт иностранных языков. На втором курсе женился на Светлане Барабас.

Я насторожилась, откуда мне известна эта необычная фамилия? Кто ее упоминал ранее?

Антон тем временем продолжал:

– В связи с созданием семьи Юрий взял академический на год, но в институт более не вернулся. Когда истек срок отпуска, парень устроился на работу дворником. Похоже, он поругался с родителями, потому что адрес у него по прописке изменился. Старшие Стефановы проживали по улице Воскина, а Юрий имел служебную комнату в самом центре, в районе Патриарших прудов, оттуда он и испарился.

– То есть? Говори понятно, – приказала я.

– Яснее не скажешь, – вздохнул Войцеховский, – выписался вместе с женой и словно в воду канул.

– Умер?

– Регистрации смерти нет.

– Перебрался в другой город?

– Никаких отметок в домовой книге. Просто вычеркнут.

– Послушай, так не бывает, – возмутилась я, – в советские годы бюрократическая машина работала отлаженно. Если человек менял квартиру, он сначала получал ордер, потом шел в домоуправление по новому месту жительства, где ему выдавали бумагу примерно такого содержания: Иванов И.И. будет прописан по адресу… далее точно указывались город, улица и квартира. Документ отдавался в руки паспортистки дома, из которого жилец выезжал, и на этом основании его выписывали, не забыв указать, куда он перебрался. СССР был полицейским государством, за каждым гражданином на всякий случай присматривали. Юрий не мог исчезнуть в никуда!

– Да знаю я систему, – начал раздражаться Антон, – не читай мне лекций! Терпеть не могу преподавательского занудства! У меня Алена такая! С умным видом выдает банальности! «Зимой в речке нельзя купаться». Заявит и смотрит торжествующе, ждет от меня восхищения! Юрий исчез!

– Не может быть! – уперлась я. – Ты не доработал, не все узнал.

– Он просто вычеркнут! И его жена тоже, – вскипел Войцеховский, – в их комнату вписали другую семью. Никаких отметок о смерти или переезде Юрия со Светланой нет.

– Странно, – протянула я.

– Более чем, – согласился Антон, – всегда остаются концы: скончался, уехал, попал за решетку. А здесь просто вымарали людей, будто их и не существовало.

– Надо съездить в район Патриарших, вдруг в доме жив кто-то из старых жильцов…

– Можешь не трудиться, – перебил меня Войцеховский, – здания нет, его снесли в конце девяностых, построили элитный жилой комплекс!

– Ясно, – расстроилась я, – а что с третьим сыном Стефановых?

– Глеб тоже поступил в институт и повторил судьбу своего брата, ушел в академку. Но, в отличие от Юры, он не женился и через год вернулся к занятиям, но не сдал сессию, был отчислен, потом восстановился, снова вылетел…

– Знакомая ситуация, – отметила я, – был у меня приятель, который таким образом «учился» лет десять, пока его окончательно не выперли без диплома на улицу!

– Глеб тоже не завершил учебу, он постоянно менял работу, скатывался все ниже и ниже, превратился в пьяницу, поселился на даче в Дураково-Бабкино и квасил там втихую. В деревне же он и скончался, допился до белой горячки.