Легенда об Иных Мирах

– Ты зол, Аретт, – заметил спокойно, – в тебе слишком много эмоций.

– Лучше объясни мне, почему в тебе их так мало? Лига в патовой ситуации, а ты лишь пожимаешь плечами. Наш флот не сравнить с флотом Эрмэ, народ не подготовлен, никто даже не ждёт опасности. Боюсь, когда все узнают, то будет поздно.

– И как, по-твоему, я должен предупредить Лигу? Так, как это сделал Аторис Ордо? И, как и он, прослыть сумасшедшим? Нет, Аретт, я не желаю становиться забавным посмешищем. У меня другой план. Я пытаюсь склонить на свою сторону контрабандистов с Раст-Танхам.

Ареттар тихонечко покачал головой.

– Ладно, – проговорил он, – пытайся. – Он поднялся на ноги, подошёл к сенатору, заглянул через его плечо в окно, – только не забудь выписать мне пропуск на выход, не хотелось бы опять лазить по окнам.

Сенатор усмехнулся.

– Уже уходишь?

– Ухожу, прости, но времени у меня в обрез. Так, кстати, не забудь сказать, где Ордо нашёл флот Аюми.

– Ками-Еиль-Ергу, тройная звезда, где-то в её системе.

– А точнее сказать можешь?

– Точнее скажет только Ордо. Стратеги пытались найти флот, но у них ничего не вышло. Там было три экспедиции, после взрыва «Кана-Оффайн», после открытия. Но флота они не нашли.

Ареттар улыбнулся, тихонечко присвистнул. Сенатор, подойдя к столу, что-то написал на чистом листе, и протянул его певцу. Тот слегка кивнул. Прочитав, словно не доверяя, положил бумагу в карман, и шутливо помахав на прощание рукой, вышел.

Идя по ярко освещённому, полупустому коридору, посмотрел на часы. Времени оставалось мало, но несколько свободных секунд ещё было. Он усмехнулся внезапно возникшей шальной мысли и, изменив направление движения, поспешил к покоям Леди. Постояв несколько секунд у двери, словно впитывая все, окружавшие его, звуки он осторожно открыл дверь и вошёл в комнату.

В покоях было пусто, пахло терпкими духами, излюбленными духами Локиты, в комнате, на столике у зеркала лежали рассыпанные в беспорядке её украшения. Он заглянул в спальню и вновь усмехнулся, на неприбранной постели валялось разбросанное в беспорядке бельё и одежда, и так же крепко пахло духами.

Хотелось сделать какую-нибудь мелкую пакость, но он сдержал себя. Подойдя к письменному столу, достал лист бумаги, подумав, написал пару строк и вывел замысловатый вензель.

Он положил этот лист к драгоценностям, взяв в руки ожерелье из пепельных, слегка голубоватых жемчугов Сиоль-Со, повертел его в руках. Посмотрев на своё отражение в зеркале, вздохнул. Пальцы дрогнули, нить не выдержала, разорвалась, и жемчужины посыпались на стол, на пол, падая с глухим стуком, как градины или горох. Он слегка качнул головой, поджав губы, погрозил отражению, и вышел, как и вошёл, никем не замеченный.

Маленький корабль уходил от Софро. Уходил с поразительной прытью, словно сбегал. Его единственный пилот сидел перед навигационным дисплеем, следя за показаниями приборов. Он не желал надолго оставаться здесь, около Софро, понимая, что пройдёт совсем немного времени и его начнут искать, неважно кто, сенатор или Леди, но он не стремился к тому, что б его нашли. Глядя на показания приборов, он тихонечко мурлыкал себе под нос весёленький мотивчик, словно не решаясь напеть слова. Текст был не менее весел, игрив, и балансировал на грани приличий.

До времени, когда можно будет включить прыжковый двигатель и отправить корабль к цели, оставалось менее часа. Он усмехнулся, понимая, что там, куда он собрался наведаться, его не ждут. Но это не мешало.

Он вспомнил Ирдал, скалистый хребет Аммэ Гербети, где любил бывать по молодости, море окрест Кор-на-Ри, шумные улочки Эльбурната. Вспомнил смех Альбенара, его грубоватые шуточки, их приключения, их дружбу. Их юношеское упоение Легендами, которое потом забылось.

Наверное, каждый подросток проходил тот момент, когда казалось, что нет ничего противоестественного, ничего неправдоподобного в Легендах об Иных. Потом это проходило, как детская болезнь, и в невероятное больше не верилось.

Он, улыбнувшись, вспомнил признание Элейджа, признание невероятное и невозможное, в которое тоже не верилось, но... голос сенатора не лгал, как не лгали его жесты. Он умел слышать ложь, видеть её, но в словах Алашавара этого не было.

В его жестах, голосе, словах проскальзывало волнение, сожаление, тихая грусть о том, что было, и чего не вернуть. Сенатор, как никто понимал, что время не повернуть и сделанного не изменить, но сожаления, сожаления и раздумья, иногда не дают вспоминать спокойно то, что было, что ушло, чего не изменить.

Ареттар чуть заметно качнул головой. В его жизни тоже была целая бездна моментов, которые он бы с удовольствием вычеркнул из памяти, что б не возвращаться к ним вновь. Были моменты, которые, если б мог, он удержал бы навсегда. Были моменты стыда и моменты горечи, моменты, которые, если б мог, он переписал бы заново. Но даже Аюми, и те не могли повернуть время вспять. Хоть и могли плыть по его течению с любой – малой или великой скоростью.