Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке

— Это smitte^[24] Вастеле, — пояснил Уленшпигель, — днем он кует лопаты, заступы, сошники, кует, пока железо горячо, решетки для церковных клиросов, а по ночам частенько кует и вострит оружие для борцов за свободу совести. От такой игры он хорошей мины не нажил: бледен он — краше в гроб кладут, мрачен, как проклятый Богом, и до того худ — одна кожа да кости. Он еще и не ложился, всю ночь напролет работал.

— Войдите, — сказал smitte Вастеле, — а ослов отведите на лужайку за домом.

Когда Ламме и Уленшпигель пришли с лужайки в кузницу, smitte Вастеле перетаскивал в подвал наточенные им клинки мечей и отлитые им наконечники для копий и готовил подручным дневной урок.

Посмотрев своими тусклыми глазами на Уленшпигеля, он спросил:

— Ну что Молчаливый?

Уленшпигель же ему ответил так:

— Принц со своим войском вытеснен из Нидерландов, а виной тому подлость его наемников, которые, когда надо сражаться, орут: Geld! Geld! (Денег! Денег!) Во главе преданных ему солдат, вместе со своим братом графом Людвигом и герцогом Цвейбрюкенским, он двинулся во Францию на помощь королю Наваррскому и гугенотам^[25]. Оттуда он проследовал в Германию, и там, в Диленбурге^[26], его войско пополнилось многочисленными беженцами из Нидерландов. Ты перешли ему туда оружие и деньги, которые тебе удалось собрать, а мы будем за свободу бороться на море.

— Я сделаю все, что нужно, — сказал smitte Вастеле, — у меня есть оружие и девять тысяч флоринов. А вы ведь на ослах?

— На ослах, — отвечали они.

— А вы ничего не слыхали дорогой о трех проповедниках, будто бы их убили, ограбили и бросили в расселину между скал, на берегу Мааса?

— Слыхали, — не моргнув глазом отвечал Уленшпигель, — эти три проповедника оказались лазутчиками герцога, наемными убийцами, которые должны были уничтожить принца за то, что он друг свободы. Мы с Ламме отправили их на тот свет. Нашли у них деньги и бумаги. Из этих денег мы возьмем себе сколько нужно на дорогу, а остальное отдадим принцу.

С этими словами Уленшпигель распахнул свою куртку и куртку Ламме и достал бумаги и пергаменты. Smitte Вастеле прочитал их.

— Это планы военных действий и заговоров, — сказал он. — Я отошлю их принцу, и он узнает, что преданные ему бродяги Уленшпигель и Ламме Гудзак спасли его высочеству жизнь. Ослов ваших я продам, а то как бы вас по ним не признали.

— А что, разве суд намюрских старшин уже направил по нашему следу сыщиков? — спросил Уленшпигель.

— Я расскажу вам все, что мне известно, — отвечал Вастеле. — На днях ко мне приезжал из Намюра кузнец, стойкий реформат, под предлогом дать мне подряд на решетки, флюгера и прочие кузнечные поделки для одной крепостцы, которую сейчас строят. Так вот, судебный пристав ему говорил, что старшины уже собирались и вызывали трактирщика, который живет в нескольких сотнях туаз от места происшествия. Его спросили, не видел ли он убийц и кого он подозревает, а он ответил так: «Я, говорит, видал сельчан и сельчанок верхом на ослах: одни просили у меня пить, но с ослов не слезали, а другие слезали и шли ко мне в трактир; мужчины пили пиво, а женщины и девушки — мед. Видел я двух славных сельчан — они говорили о том, что хорошо бы, мол, укоротить на один фут мессира Оранского». Тут трактирщик присвистнул и сделал такое движение, каким втыкают нож в горло. «А насчет Стального ветра я, говорит, вам по секрету скажу — мне кое-что известно». Он рассказал, и его отпустили. После этого, должно думать, высшие судебные власти разошлют низшим надлежащие распоряжения. Так вот, трактирщик сказал, что видел сельчан и сельчанок верхом на ослах — этого довольно для того, чтобы задерживать всякого, кто трусит на ослике. А вы нужны принцу, дети мои.

— Ослов продай, а деньги пусть поступят в казну принца, — сказал Уленшпигель.

Ослы были проданы.

— Теперь пусть каждый из вас что-нибудь мастерит на дому — с цехами связываться не стоит, — продолжал Вастеле. — Ты умеешь делать клетки для птиц и мышеловки?

— Когда-то умел, — отвечал Уленшпигель.

— А ты? — обратился Вастеле к Ламме.

— Я стану торговать heetekoek’ами и oliekoek’ами — это оладьи и лепешки, жаренные в масле.

— Идите сюда. Вот тут готовые клетки и мышеловки, инструмент и медная проволока, чтобы чинить старые и делать новые. Клетки и мышеловки мне принес один из моих лазутчиков. Это по твоей части, Уленшпигель. А ты, Ламме, гляди сюда: вот небольшой горн и мех. Я дам тебе муки и масла — жарь heetekoek’и и oliekoek’и.

— Да он сам все съест! — ввернул Уленшпигель.

— Когда же мы приступим? — осведомился Ламме.

— Сначала вы поможете мне, — отвечал Вастеле, — ночку, а то и две со мной поработаете: у меня столько дела, что одному не управиться.

— Мне есть хочется, — объявил Ламме. — У тебя в доме ничего нет?

— Могу предложить хлеба и сыра, — отвечал Вастеле.

— Без масла? — спросил Ламме.

— Без масла, — отвечал Вастеле.

— А пиво и вино у тебя есть? — спросил Уленшпигель.