Легенда, оказавшаяся правдой

«Очевидно, — признается видная деятельница кадетской партии Тыркова, про эпоху кануна конституции, — было тогда в России, как во Франции перед революцией 1789 года, массовое настроение, которому только немногие не поддавались. В такие поворотные эпохи истории люди становятся обреченными. Или одержимыми». («На пути к свободе», 289).

Европейничанье, двухвековой отрыв от народного миросозерцания и от народа дали свои роковые плоды. «Поистине, — пишет В. Розанов в «Опавших листьях», — цари наши XIX века повторяли работу Московских первых царей — в невозможных условиях хоть построить что-нибудь, хоть сохранить и сберечь что-нибудь. В «невозможных условиях», так как общество ничего не делает и находит в том гордость.

Безумие, безумие и безумие: безумное общество». «…право, русские напоминают собою каких-то арабов, странствующих по своей земле… И при свете звезд поющих песни (литература). ДЕЛО все в не русских руках…» Верхние слои России с начала девятисотых годов и до конца империи, за редчайшими исключениями, сплошь состояли из одержимых и просто невменяемых. В разговоре с Коковцевым в 1914 году, накануне закрытия Государственной Думы гр. Витте сказал:

«Вся Россия — сплошной сумасшедший дом, а вся пресловутая передовая интеллигенция не лучше всех». Характеристика верная, но одним из создателей этого сумасшедшего дома был как раз гр. Витте.

Одержимость и психопатия русского общества не раз отмечалась и иностранной прессой.

Автор статьи, помещенной в мае 1906 года в одном из №№ газеты «Насиональ Ревю», давал следующую оценку состояния русского общества после введения конституции и создания Думы:

«Ближайшее будущее России скрыто от нас густою завесою. С 30/17 октября, события, с различными колебаниями, привели к совершенно новой эре. Трудно предсказать будущий ход событий, так как многие явления народной жизни сложились в высшей степени уродливо».

«Как будто какое-то злое наваждение изменило временно характер всей (!) нации. Ее теперешние взгляды не последовательны, поступки бессмысленны, ее цели и стремления изменчивы…

«Никто не знает, что сулит завтрашний день; лишь немногие относятся здраво к событиям дня. Это какой-то маскарад, устроенный рыцарскими баронами, беспринципными негодяями, метальщиками бомб, тщеславными ораторами и подростками, за спиной которых находится сто миллионов крестьян. От последних ждут, чтобы они поступили, как высоко развитые люди. Но как предсказать, что может сделать такой народ в минуту необузданной ярости? «Россия уже стала революционным водоворотом. Оптимисты все еще надеются, что Дума превратит его в хрустальный фонтан, из которого нация будет пить воду обновления и мудрости. Так ли это? Не превратится ли сама Дума в этот водоворот, разрушив все возлагаемые на нее упования?» …«Дума, как отражение своих избирателей, хаотична. Вовсе не преувеличивая, можно сказать, что русский народ теперь психически ненормален. Просматривая русские газеты, всякий согласится с теми русскими специалистами, которые определили теперешнюю болезнь нации — «политической неврастенией»… Затем приведя ряд ярких примеров сочувствия и потворства русского общества самым возмутительным преступлениям, автор статьи заключает:

«Если мы примем во внимание, что это не единичные случаи и что русское общество, забыв всякие этические начала, потворствует этому, — то вполне убедимся в глубокой его ненормальности».

Приведя эти отзывы английской печати Е. Н. Марков пишет в «Войны темных сил»: «Англичанин был вполне прав. Русское общество начала XX века — в лице большинства передовых людей (и не передовых не менее — Б. Б.) — было обществом глубоко ненормальным, ибо чуть ли не поголовно страдало отсутствием жизненного чувства национального самоохранения.

Гибели Российского Государства предшествовало разложение национального духа либерального российского общества, в лице обеих его частей: и либеральной оппозиционной общественности, и либерального правительственного чиновничества.

И те, и другие получили свое политическое воспитание в одних и тех же университетах, восприняли свои государственно-общественные представления на лекциях одних и тех же профессоров-масонов и революционеров-интернационалистов».

Но в тех же самых университетах обучались и представители псевдо-консерватизма — до конца Империи основой своего безыдейного монархизма и национализма, считавшие традиции Петровской Революции, и поэтому не менее либералов и революционеров, страдавших отсутствием «жизненного чувства национального самоохранения» в силу чего псевдо-консерватизм и проявил свое полное бессилие и до и после революции 1905 г., и во время событий 1917 года.

II

«Масонство тем сильно, — писал в 1911 г. (в «Тайная сила масонства») А. Селянинов, — что среди разъединенных общественных групп, оно составляет политически-организованное целое, твердо идущее к таинственной, неизвестной, но все-таки очень определенной цели.