Легенда старинного баронского замка

«Подумай и вспомнишь», — сложилось по азбуке, и затем все прекратилось; сидевшие за столом дамы внезапно почувствовали, что двигавшая его сила удалилась; и, посидев еще немного, встали.

— Решительно не понимаю, к кому могу я обратиться в Дубельте? — задумчиво говорила графиня.

— Надо спросить Адольфа, он, наверное, кого-нибудь укажет.

— А прежде всего, надо бы составить протокол нашего импровизированного сеанса для твоего beau-pere, чтобы он не сказал, что мы все это выдумали apres coup[12].

— Как же это составляется протокол и для чего? Я слыхала, что в полиции и в судах составляются протоколы, а не у спиритов, — засмеялась баронесса.

— Для чего составляются протоколы в судах, для той же цели и у спиритов, чтоб отсутствующие лица, кому о том ведать надлежит, по выражению Поля Светловского, знали, как произошло известное событие. Не знаю, так ли это в судейских протоколах, а в наших важны самые мелкие подробности, дающие самые ясные понятия о том, как именно происходило явление, при какой обстановке. Например, где кто сидел, в каком положении были руки членов кружка, не было ли возможности действовать ногами, не было ли посторонних лиц в комнате, сидевших вне кружка, были ли заперты двери и окна и прочее… Часто от недостатка этих подробностей, особенно при темных сеансах, является сомнение в подделке явлений или, по меньшей мере, они приписываются фантазии членов кружка, не принявших достаточно строгих мер против могущей встретиться недобросовестности или излишка воображения между присутствующими.

— Понимаю, что же должны мы теперь записать?

— Бери перо и пиши все, что ты видела и слышала.

— Я, право, ничего не помню, кроме стуков, сначала в стене, а потом в столешнице, да еще, что мама говорила…

— Не помнишь даже и того, как стол во время первого сообщения висел в воздухе, не касаясь пола?

— Неужели?.. Я даже этого и не заметила… ах, как досадно, очень бы хотелось видеть это самой… Знаешь, Вера, мне тогда, в начале сеанса, как будто опять спать хотелось, я пришла в себя только, когда ты прочла сообщение мамы.

— В таком случае, протокол немыслим; это было бы мое единичное заявление, а тут важно только замеченное всеми, как доказательство объективности явления. Досадно!

— Успокойся, папа поверит тебе на слово!

— Эврика!., вспомнила! — воскликнула графиня.

— Что вспомнила?

— Кому телеграфировать в Дубельн. Со мной в поезде ехал Мейнгардт, он должен был пробыть в Митаве у отца несколько часов и тотчас же с ним вместе ехать в Дубельн. Я спрошу его, с уплаченным ответом, жива ли Зельма Фогт, дочь банщика Фреда? По словам твоего мужа, его там все знают. Давай писать телеграмму.

Еще задолго до обеда баронесса лично сама распорядилась отправить на железнодорожную станцию телеграмму, да еще при письме к главному телеграфисту с просьбой прислать ответ, не мешкая ни минуты, и затем было решено, что отправка телеграммы останется тайной между приятельницами до получения ответа.

— А как никакой Зельмы нет, что подумает Мейнгардт о моем вопросе? — говорила графиня, когда для обеих дам наступил довольно тоскливый промежуток времени, и им пришлось сидеть вдвоем, ничего не делая, в нетерпеливом ожидании, когда старый барон прочтет им историю несчастной Бланки.

— Ты думай, как хочешь, а я твердо уверена в существовании Зельмы с той минуты, как о ней говорила мама, — отвечала неисправимая в своем сердечном доверии баронесса.

Глава VIII

С последним ударом обеденного колокола оба барона показались на пороге столовой, где минут пять уже ожидали их дамы долготерпение которых, увы! не вознаградилось нисколько. Перевод рукописи далеко не был окончен, а старый барон заставил молодого дать себе честное слово, что, пока не поставится последняя точка, тайна Бланки не будет никому открыта.

— Вы безжалостны, папа, — воскликнула баронесса, — когда же мы, наконец, ее узнаем?

— Никак не ранее завтрашнего обеда, я устал, да и не желаю лишать себя и вечером общества нашей дорогой гостьи.

Баронесса Марья Владимировна только вздохнула. У ней, кроме нетерпения узнать, было еще нетерпение сообщить свекру и мужу о знаменательном сеансе этого утра, а она тоже дала Вере слово молчать. К счастью, молчать пришлось не очень долго. Заведующие телеграфом превзошли сами себя в этом случае. Едва маленькое общество после довольно скучного обеда, в продолжение которого все больше думали, чем говорили, перешло в кабинет пить кофе, как графине подали телеграмму.

— Читай вслух, — закричала Мари.

— «Жива. Доктор обещает на завтрашний день решительный кризис. Если больная его вынесет, начнется выздоровление. Мейнгардт», — прочитала графиня.

— Кто жива? — спросил удивленный Адольф.

— Зельма, Зельма Фогт. Стало быть, она действительно существует. Но я ровно ничего не понимаю!..

— Совершенно ясно, она больна, всего вероятнее тифом, если должен произойти кризис, — сказала баронесса. — Папа, ради Бога, поедемте завтра все в Дубельн, мы вылечим Зельму неожиданным счастьем!