Легенда старинного баронского замка

— Хотя я вырос на россказнях моей няни о нашем замке, как о заклятом месте, в котором ходят привидения, слыхал от нее же, что дед умер вследствие своего ослушания приказаний таинственной силы, но вся эта история, которой, вероятно, я верил в детстве, тотчас же испарилась, как только юношей я попал в иную среду, закалившую меня в понятиях, не допускающих ничего таинственного. Я воспитывался за границей, и, по окончании университетского курса в Гейдельберге, мы несколько лет, до самой кончины родителей моих, случившейся почти одновременно, путешествовали все вместе по Европе, и, когда сестра Матильда вышла замуж в Мюнхене, я бы, вероятно, совсем отчудился от родины, позабыл бы все, что касалось моего наследственного поместья, если б не сестра, выросшая в замке. Отец, особенно же мать, неохотно о нем говорили, но Матильда пробовала не раз, несмотря на мои насмешки, рассказывать мне про вечера 15 июня, от которых, впрочем, ее всегда куда-нибудь увозили, и она знала нашу семейную легенду только по рассказам няни и экономки, что, конечно, послужило для меня достаточным основанием ничему не поверить. С таким взглядом приехал я в замок принимать мое родовое наследство, и первое, что я нашел в бумагах отца, это письмо его ко мне, требование, на основании завещания деда, чтобы я никогда не проводил 15-го июня в замке. В первую минуту, это — как я предполагал, соображая его с рассказом Матильды — суеверное требование сильно меня покоробило, однако я сказал себе, что из уважения к воле отца я всегда буду исполнять его. Потом мне, естественно, захотелось понять причину таинственного запрета и я начал разбирать старинные акты и бумаги.

— И что же, нашли что-нибудь? — спросила баронесса, давно нетерпеливо слушавшая рассуждения свекра.

— То, что, после долгих изысканий, нашлось в мемуарах моей прабабки, показалось мне настолько нелепым и оскорбительным для здравого смысла, что я бросил их, не дочитав и до половины, и теперь ничего последовательно не помню. Вы можете сами прочитать их, если хотите, также как и связку старых писем, тщательно собранных прабабушкой, должно быть, страстной охотницей до всего чудесного.

— О каких-то старых письмах или бумагах говорится в загробном сообщении Адольфа IV, — сказал молодой барон, а старый иронически улыбнулся.

— Никак не могу я привыкнуть относиться серьезно к этому сообщению, точно кошмар какой овладевает мной и я невольно себя спрашиваю: вижу ли я все это наяву, или во сне? Однако, в этом сообщении упомянут один действительный факт, именно, то обстоятельство, что богатые владения фон Ротенштадтов находились в нашем роде при двух поколениях, и, должно быть, неправильно, так как позднее они были у нас отняты посредством процесса, длившегося целых тридцать лет, дальними родственниками из боковой линии угасшего рода. На это существуют акты. Скажи, Адольф, ты знал это и, может быть, говорил и Мари?

— В первый раз слышу не только о процессе, но и фамилию фон Ротенштадтов.

— Наследство их получили Фиц-Гагены, которых ты знаешь.

— Папа, неужели вы ни разу не поинтересовались проверить каким-нибудь способом рассказы о привидении? — спросила баронесса.

— Как же мог я их проверить, когда мне было запрещено оставаться в замке в роковой вечер? Да, по правде сказаться, я и не желал проверять их. Уезжая на 15 июня, я всегда увозил с собою жену и детей. Раз, помню, ты, Адольф, еще очень маленьким, заболел в это время и должен был остаться в замке с гувернером. Мать твоя, беспокоясь о тебе, захотела тоже остаться, но я настоял, чтобы она ехала со мной, а по возвращении домой дал почувствовать гувернеру, что не желаю ничего слышать. Мне было противно касаться этой нелепой истории, хотя бы для того, чтоб удостовериться, что ничего подобного не существовало. Я никогда не говорил о ней даже с твоей матерью.

— А почему, папа, вы не хотели позволить мне повесить мой портрет на пустое место в портретной галерее? — опять спросила баронесса.

— По той самой причине, которую я высказал тебе тогда, что не хочу, чтобы жена моего сына заменила место женщины, обесчестившей свое имя. До тебя, наверное, дошел рассказ о том, что будто тот же дед мой пробовал несколько раз повесить на пустое место чей-то портрет, и на следующее утро непременно находил его на полу. Я этой истории, конечно, не верил, но слыхал ее от старой няни позднее, вернувшись в замок уже владельцем майората. Она одна, до самой своей смерти, пользовалась привилегией говорить со мной о привидениях; но ей было строго запрещено рассказывать о них жене.

— А теперь, папа, вы поверите несчастной Бланке, не откажетесь исполнить ее требования?

— Бланка, или, лучше сказать, ее рукопись — факт не из того мира, а из этого. А я еще никогда ничего чужого себе не присваивал, — гордо прибавил старый аристократ, целуя невестку в лоб, и вышел из кабинета, захватив с собой рукопись, найденную в раме старинного портрета. В этот вечер он более не возвращался; молодые люди провели его втроем, толкуя все об одном и том же.

Глава VII