Легенда Татр

Между тем пушки епископа и старосты любовльского гремели без перерыва и крушили стены замка. Полковник Яроцкий брал замок с лихорадочной поспешностью, потому что боялся, что подойдет помощь. Он имел верное известие, что подгаляне уже выступили и идут напрямик через горы. Ведет их Собек Топор. Должно быть, что-нибудь задержало их в пути, но они могут прийти с минуты на минуту.

Осажденные об этом не знали и потеряли всякую надежду на подкрепление. Ни пехота, ни драгуны на штурм не ходили. Яроцкий берег их на случай атаки с тылу. Только пушки крушили да крушили стены, убивая людей, укрывавшихся за ними. В погребе, чтобы укрыться от пуль и подкрепиться вином, сидели оба Новобильских, Курос и еще четыре горца.

— Что могло случиться? Отчего никто не приходит? — сказал Юзек Новобильский.

— Не сумею тебе сказать, брат, — отвечал Мацек. — Собек Христом-богом клялся, что придет с людьми еще ко вчерашнему вечеру. Да ведь он и тогда не знал, что с нами будет, не знает и теперь, когда пушки так гремят среди гор, что Озвена[18] оглохла. Никого ниоткуда не видно.

— Ну, так что же будет, крестный? — спросил Курос. — Неужели нам всем погибать, как погибла моя Антоська несчастная?

— А ведь правда, — сказал Кулах из Людзимежа.

— Повесят нас, либо на кол посадят, либо четвертуют, — сказал Баганцар из Кликушовой.

— Велят палачу поясов из нашей кожи нарезать, — сказал мужик из Леска.

— Искромсают нас на кусочки…

— Даже и похоронить на освященной земле не позволят.

Мужики повесили головы.

— Баб с детьми оставим сиротами…

— Добра своего, земли-матушки лишимся…

— На пытку пойдем…

— А ничего не добьемся…

— Был мужик мужиком, — мужиком и останется…

— Был пан паном, — им и останется…

— Такой уж, должно быть, порядок на свете и воля божья…

— Что тут станешь делать?

— Мы своей смертью мира не спасем…

— Да и никого…

— Пан Костка нам, пожалуй, добра хотел…

— Да и Лентовский…

— Но уж коли нельзя — так нельзя…

— А что кому от нашей смерти прибудет? Ничего.

— Или от мук наших?

— Коли чему перемениться — оно и так переменится, а нет — так нет.

— И если даже удержим этот замок, нам лучше не будете.

— Правда, что не будет.

— Кто нами верховодит, тот пускай и вывозит. Погибать никому неохота.

— Еще бы! Кому головы своей не жалко?

В эту минуту в дверях погреба появился Лентовский. Высокий, седобородый.

— Эй, мужики! — закричал он, — Там, на стенах, только пятеро здоровых осталось, а вы здесь?

— Здесь, — ответили ему мрачно.

— О чем толкуете?

С минуту помолчали, потом Юзек Новобильский сказал:

— Даром погибать никому неохота.

Лентовский понял и побледнел.

— Так чего же вы хотите? — тихо спросил он.

— Где полковник? — сказал, избегая прямого ответа, Мацек Новобильский.

— Пошел рану перевязать.

Наступило молчание. Вдруг загремел пушечный выстрел, и от удара ядра за спиной Лентовского посыпались из стены камни.

— Сам видишь, — сказал Юзек Новобильский.

— У нас только человек десять еще цело, — а их тысячи.

Вдруг Щепан Курос вскочил со скамьи.

— Что долго разговаривать? — закричал он, — Сдать замок — и все тут!

Мужики только этого и ждали.

— Замок надо сдать! Он правильно говорит! — закричали, вскочив с места, оба Новобильских, Кулах и трое остальных.

— Ребята! Побойтесь бога! — крикнул Лентовский. — И замок отдать и под нож идти? Уж лучше погибнуть в этих стенах!

— Уж я-то знаю, что делать, — воскликнул Мацек Новобильский. — Меня учить нечего! Я в войске бывал.

И он собрался бежать.

— Куда тебя несет? — остановил его в дверях Лентовский.

— На стену! Замок сдавать!

— Без пана полковника нельзя!

— Это ты сам его спрашивай!

— Не пойдешь!

— Пойду!

— Маршал, пустите нас! — закричали мужики, которым Лентовский, стоя в дверях погреба, загораживал дорогу.

— Без пана полковника — нельзя!

— Поговори еще! — дерзко крикнул Курос и обхватил старика, чтобы оттащить его в сторону.

Осмелели и остальные. Они схватили Лентовского, а Юзек Новобильский сказал:

— Пока что мы тебя здесь запрем.

И, втолкнув Лентовского в подземелье, они захлопнули дверь.

А Мацек Новобильский взбежал на стену и стал высоко махать белым платком.

Полковник Яроцкий заметил платок и приблизился к стене.

— Чего вы хотите? — крикнул он.

— За Костку и за Лентовского отпустите нас на свободу?

Яроцкий боялся крестьян, шедших на подмогу, и потому ответил:

— Отпустим!

— Поклянетесь?

— Поклянемся!

— И подпишетесь?

— И подпишемся!

— Так перестаньте стрелять! Пришлем договор для подписи!

— Ладно!

Мацек побежал к Иозелю Зборазскому, вытащил испуганного еврея за шиворот из-под груды перин и заставил его писать условия сдачи.

Пушки замолчали.

Мужики не стали разыскивать Костку. Не хотели смотреть ему в глаза. От Марины они узнали, что он спит.

А Марина вошла в комнату и увидела Костку на постели Платенберга. Сон его одолел.

Она потрясла его за плечо.

Костка вскочил:

— Что? Собек с Топорами?

— Нет, — ответила Марина, — мужики сдали замок.

— Как? Что? — закричал Костка, вскакивая на ноги.

— То, что говорю. Жалко мне вас.

— Кто сдал? Где Лентовский? Убит?

— Нет, заперт в погребе.

— Правду говоришь?

— Правду.

Костка упал на постель.