Легенда вулкана

Во-первых, они подтвердили, что Дронова попросила их открыть кабину, чтобы порисовать. А перед этим в районе трех они с ней играли в карты. Подозрительного не видели. Во-вторых, сказали, что примерно около часа ночи видели бригадира, который сказал, что, по слухам, в третьем вагоне везут контрабанду в виде цезия, и отрядил их в помощь на обыск.

Мы с Ириной ушли спать в свое купе. Вернее, она уснула, а я сидел и думал, тупо уставясь в окно, на которое вдруг наползла тень: поезд въезжал в тоннель, пробитый в хребте Гордия. За окнами гулко отражался о стены стук колес нашего поезда. Мы все ближе и ближе к заветной цели и все дальше от покоя и одиночества.

Около трех мой мозг был готов взорваться, и меня сморило сном, несмотря на стимуляторы.

Все началось, когда меня разбудил Хмурый, деликатно подергав за плечо.

— Вставай, Странный, есть кой-какие новости.

— Что? Уже? — вырвалось у меня. — Его нашли?

— Не знаю, нашли его или нет, — усмехнулся он, — но вот пистолет нашли — никто его не выкинул, так, по крайней мере, кажется. ПМ с глушителем и без одного патрона в обойме. Стреляли из него не так давно.

Я начал просыпаться.

— Так… — сказал я, зевая. — Ты не ложился, что ли?

— Я, в отличие от разных там суперсыщиков, вообще не сплю, — добродушно осклабился тот. — А еще скомканный кусочек пластиковой бумаги — я лично нашел в мусорном ведре в конце вагона, — продолжал Хмурый. — Вот.

Он протянул мне небольшой мятый обрывок пористого пластика, на котором печатными буквами было написано на империо:

ДАРБИ ЗДЕСЬ.

И тут с меня сошел весь сон: надпись была сделана мелком на бумаге для рисования! Опять, как тогда, после смерти итальянца! Дронова! Ее бумага и ее мелок!

— Ну Хмурый! — я развел руками. — Это ценнейшие улики, прям как в кино!

— Вот то-то и оно, — срифмовал он.

— Ладно, — кивнул я, стараясь говорить потише, так как Ирина еще спала. — Пойдем: я умываться, а ты мне рассказывай, где что нашел.

Пока я умывался и чистил зубы, Хмурый поведал мне, что записку он, как и сказал, нашел в мусорном контейнере, а пистолет — в рюкзаке того парня, Криса, который переехал. Пистолет был замотан в Крисов свитер, и отпечатков на нем не нашли, а вот на записке чьи-то отпечатки есть — надо проверить чьи.

Я внимательно слушал и старался думать, но у меня не получалось — с утра я всегда какой-то вялый и более бестолковый, чем обычно.

Отпечатки — это да! А вот пистолет… пистолет четко укладывался в одну линию с ключом бригадира и столь явно указывал на Паттерсона, что было ясно — это шелуха. Ну с какой стати убийце, вместо того чтобы просто выкинуть пистолет в окошко, забирать его с собой? Очевидно: дабы подставить какого-нибудь лопуха, про которого никто не думал. Это срабатывает в семи случаях из десяти — лопух начинает нелепо оправдываться, так как не был готов к подозрению на свой счет вообще, и времени он не запоминал, и про алиби не думал. Вот, пожалуйста! Есть подозреваемый, который так мало знает, что вызывает сомнения… Да… Как же мне сильно захотелось поболтать сейчас с Крисом! Еще сильнее, чем вчера. Ну а записка, выполненная в «добрых» традициях ЧП на горном заводе, где убили итальянца! Или же это простое совпадение, для того чтобы не пользоваться КПК? Кто-то кого-то предупредил? По самой простой логике — бригадир предупредил «крота» или же наша группа битком забита шпионами! Уф… Надо снять отпечатки всей группы, как-то аккуратно… надо договориться с официантами… чтобы не мыли стаканов…

— Хмурый, — я булькнул пеной во рту, — отпечатки надо снять незаметно… со стаканов, например…

— Ну ты хитер… — Хмурый всплеснул руками, — я прям просто поражаюсь тебе как человеку!

Я сплюнул в раковину и воззрился на Машиниста.

— Чего? — переспросил я, чувствуя, как по подбородку течет пена.

— Уж давно я предупредил одного из поваров! Дэн, проснись! — Хмурый выпучил глаза. — Ясен пень, что отпечатки надо сличить и ДНК на анализ тиснуть! Я тебе про другое…

Хмурый попросил выдать ему данные нашей группы, чтобы сделать запрос в свой клан. Я чувствовал себя тормозом Вселенной, поэтому несколько резковато ответил, что данные у гида, а она спит. Но сам, что помню, скажу. Хмурый только хмыкнул.

Затем я поплелся в буфет, на ходу вытираясь полотенцем. Проходя «верблюжатню», я потрепал по холке обрадованного Чембу. Меня пошатывало от недосыпа, и стальными колоколами перекатывались глухие удары колес поезда под полом вагона, удары, которые утомили, к которым привык и которые теперь напоминали о смерти и бессоннице.

В тамбуре перед буфетом стоял крепкий табачный перегар, и плавало сизое облачко от сигареты прислонившегося к стеклу шахтера. Это был один из участников нашей печальной вечеринки. Мы поприветствовали друг друга.

Чтобы взбодриться окончательно, я вынул из пачки сигарету и закурил. Полотенце набросил на плечо, слабо понимая, куда его потом девать. Я глубоко затянулся и, выпустив дым к сизой тучке под потолком, опер руку с сигаретой о грудь.