Легендарные разведчики - 2

А Коля, вернее присмотревшиеся к нему советские чекисты выдали парня за брата крупного немецкого банкира: один из братьев жил в колонии немцев Поволжья, другой сделал фантастическую карьеру в Берлине. И юный Николай был как две капли воды похож на сына того самого поволжского советского немца. Даже группа крови почему-то совпадала. И Кузнецова забросили в Венгрию — союзницу Германии, под чужим именем. Сначала венгры Колю, или не знаю уж, какой оперативный псевдоним ему присвоили, посадили, били и пытали. Но потом приехал дядя-банкир, и «племянника», которого дядюшка в последний раз видел в двухлетнем возрасте, освободили.

Дядюшка решил сделать из него банкира, но тут вмешалась СД, которую Николай Иванович называет «специальной разведкой немцев». И после мучительных допросов дяде и племяннику поверили. Только что прибывший в Рейх немец из советского Поволжья тотчас закончил школу Абвера. Быстро присвоили звание офицера, которому сначала поручали сугубо курьерскую работу. Но и на ней «разведчик» подсматривал и добывал информацию. Как это удавалось — непонятно. Люди, позже встречавшиеся с рассказчиком, говорили, что немецкого он не знал. Забыл или не выучил.

«Там, в тылу у фашистов, работало 12 наших разведчиков. Связь с ними я установил» — эта прямая речь Кузнецова приводится в одной из книг, вышедшей на родине Героя. Изучая четверть века историю нашей разведки, я, да и все, к кому добросовестно обращался за консультацией, о таком количестве советских нелегалов никогда не слышали.

А еще хороший сын Николай Иванович пишет: «Когда я был у немцев и служил курьером в звании капитана, то получал жалованье в долларах и, переводя их на рубли, посылал их родителям». Но это же немыслимо!

Все было бы хорошо, если бы при проведении рискованнейшей операции не был Николай тяжело ранен. Каким-то образом его вырвали из лап фашистов свои, переправили домой, но и в нашем госпитале он долго не показывал, что пришел в сознание: боялся — немцы разыгрывают спектакль, чтобы его разоблачить. После продолжительного лечения Кузнецов вернулся в строй. И выходит, что и в разведку, и как-то одновременно в действующую армию артиллеристом.

И не очень понятно как, но воюя на Волховском и Ленинградском фронтах, пускал под откос эшелоны и брал в плен немецких генералов.

Дальше больше. Оказывается, Николай Иванович знал многих руководителей партизанского движения: «Сабуров, Медведев, значит, вот эти два отряда. Я их вел». Старший сержант «вел» отряды двух крупнейших чекистских соединений? Немыслимо. «И разведчика Кузнецова (цитирую все из той же книги. — Н. Д.) вот этого сибиряка, тоже знал — мы встречались… Вот однажды мы у Медведева в его отряде столкнулись случайно. К адъютанту Медведева я пришел, принес сведения. И тут Кузнецов влетел. Я потом сказал Медведеву: “Вы нас хоть сведите, а то мы можем случайно где-нибудь друг друга перебить”».

А еще летчик, дважды Герой Советского Союза Савицкий два раза доставлял из немецкого тыла Кузнецова через линию фронта на встречи со Сталиным. Тот старшего сержанта принимал, долго наставлял. А Николай, увидев случайно на секретной карте главнокомандующего в Кремле ошибочное расположение войск вермахта, указал на вопиющую неточность Иосифу Виссарионовичу. И маршал Жуков потом попросил Кузнецова (сам маршал!) не выдавать его Сталину. Плюс ко всему «именной пистолет Рокоссовский мне подарил… Сталин подарил мне золотые часы, золотой портсигар я получил от Калинина…». Где же все эти дары? Оказывается, Кузнецов передал все это в музей с маршалом Михалкиным. Не знаю, кто это такой. «Мы заходили в музей… Говорят — потеряли». Вот такие дела.

Почему об этих разведческих подвигах никто не знал? Потому что на них на полвека, объяснял Николай Иванович, был наложен гриф секретности, но когда эти годы истекли и Николай Иванович попытался их обнародовать, его попросили и дальше держать все в секрете.

Понимаете, это очень типичное объяснение. Как только что-то явно не сходится, противоречит истине, в ход пускается обычная присказка о вечном грифе секретности. Встречался с этим множество раз. И столько же раз убеждался, что проблема совсем не в пресловутом грифе.

Очень хотелось, чтобы хотя бы что-то из рассказанного Николаем Ивановичем было подтверждено, сбылось. Сын фронтовика, я глубоко уважаю людей, добывших Победу. А тем более таких Героев, как Николай Иванович. Мой добровольный помощник Борис Александрович Александров добросовестно отправлял запрос за запросом, получая вежливые ответы. Смысл их сводился к одному и тому же: не подтверждается ни единым намеком, ни одним документом. Увы, Николай Иванович, стараюсь подобрать выражение не столь обидное, грезил. Что ж, бывает… Жаль только, что эти грезы порой подхватывались коллегами-журналистами и писателями. Может, это и вдохновляло на новые фантастические эпизоды. Хотя и совершенного в артиллерии с лихвой хватало для того, чтобы обессмертить свое славное имя.