Легендарные разведчики — 3

И последнее об эпистолярном жанре. Уже живя в Москве, после награждения орденом Ленина, Ким Филби написал благодарственное письмо председателю КГБ Юрию Владимировичу Андропову. Со своей обычной британской привычкой сел за машинку и напечатал на тонком листке по-английски: «Дорогой товарищ Андропов…» Был он человеком настолько стеснительным, что считал неудобным принимать высокие почести. И всякий раз полагал своим долгом отвечать, благодарить, подчеркивать, что, мол, не так я и велик. Столько лет беззаветно работать и с такой скромностью воспринимать похвалу…

А если вернуться к военным годам, то нам-то, советским, россиянам, понятно, за что бились отцы, деды… Для нас лозунг «Всё для фронта, всё для победы!» звучит освоенной азбукой. А им, аристократам-британцам, которые работали и рисковали ради нас всю войну? Раз в одну-две недели выходить на встречу с нашими оперативными сотрудниками, вечером отдавать секретные документы, утром забирать, встречаясь с советскими связниками. Лозунг «Ни шагу назад!» для нас понятен. А для них? Ведь риск огромный.

Верили в нас. И даже никого лично из русских друзей не зная. Связник быстро приходил, брал у Кима документы, исчезал. И наши его не знали. Но наши-то были вместе. А Филби и его друзья — одни. Ким из-за этого переживал. Хотел бы подольше с ними говорить и общаться, обязательно общаться. Но нельзя.

Скупы отчеты о передачах информации. Встретились. Вручил. Ушел. Тяжелое лето 1941-го. Июнь, июль и до конца августа — одни отступления. Ведь они, «Кембриджская пятерка», наверняка были в подавленном состоянии. Говорят, Рихард Зорге в первые дни войны впал в депрессию. Давили на Филби и перехватываемые своими, англичанами, шифровки немцев. Победные реляции с совсем уж трагической картиной для наших.

А когда в конце августа — начале сентября пошла информация, что Германия несет большие потери, Красная армия героически защищается и фашистский блицкриг уже сорван, воспрянули духом. В похищенном из британского министерства обороны документе один из высокопоставленных сотрудников почти два месяца предсказывал быструю победу Гитлера. И во многом и из-за этого в июле — августе Великобритания содействия русским не оказывала: зачем, если немцы уже победили. И «пятерка» выяснила, что последовало вслед за этим: «Советник снят со своего поста, из-за ошибок этого нашего бездарного стратега мы приостановили помощь, а Советы держатся, надо помогать, это в интересах Великобритании».

В отчете советского оперативного работника отмечается, что из подавленного состояния «Зенхен» вышел, настроение у него приподнятое. И разговор со связником о нарастающем сопротивлении немцам заставил Кима воспрянуть духом. А в 1943 и 1944 годах Филби в британской разведке уже сотрудник высокого ранга. Его не смущает, что на встречи с ним приходят молодые русские. Он с ними на равных. Четко предлагает новые варианты. Например, это направление имеет перспективу, вот эти кандидатуры интересны в плане дальнейшей работы. Обстановка на встречах, жаль, что таких коротких, творческая, очень доверительная. А вклад Филби и его друзей в победу в Сталинградской битве, на Курской дуге и велик, и еще не оценен до конца.

Как и стратегическая информация, добытая Филби, о планах немцев в отношении их союзников по коалиции. Огромную ценность представляют его рассекреченные сообщения о переговорах Гитлера с Муссолини. Поражает позиция японских руководителей, с пренебрежением относившихся к Красной армии. Убаюканные разглагольствованиями министра иностранных дел Риббентропа, они чуть не до конца 1944 года верили в победу Третьего рейха и были уверены, что Советский Союз никогда не начнет войну против Японии. И обо всем этом, благодаря Филби и его друзьям, в Москве знали. Но об этом чуть ниже.

Джон Кернкросс, работавший прямо в Блетчли, действовал просто, но эффективно. Переписывал расшифрованные телеграммы, их через советскую резидентуру в Лондоне отправляли в Москву. Всего за годы войны Кернкросс передал около пяти тысяч (!) ценнейших документов.

Ким, как я уже рассказывал, на первых порах тоже переписывал перехваченные британцами шифротелеграммы. Потом нашел менее трудоемкий способ. Оформлял документы якобы «на уничтожение после использования», а поздним вечером их забирал у него советский связной. В нашей резидентуре всю ночь анализировали актуальность полученных документов. Были оперативные шифровки, связанные с передвижением войск, действиями немецкой агентуры. Немало шифрограмм носили чисто стратегический характер, в них раскрывались секреты больших политических игр. О таких докладывалось премьер-министру Черчиллю, в Форин-офис, в военные министерства…

А в резидентуре советского посольства самые важные сообщения, нас напрямую касающиеся, срочно переводились и передавались в Москву по рации. Были у Центра и другие каналы отправки информации.

Получалось, что еще вчера донесение читал Черчилль, а сегодня — уже Сталин. А иногда и наоборот! Позже оригиналы по разным каналам доставлялись на Лубянку.