Легендарные разведчики-3

Сказал мне: «Про Абеля написал хорошо, я читал. Ты к нему с уважением. А про Вартаняна не понравилось». Особенно тем, что я в деталях описал его кончину: «Зачем написал такие подробности?» Я объяснил, что с согласия жены Геворка Андреевича. Она сама рассказала. По словам Михаила Анатольевича, не надо выходить за грань. Может, мне и урок?

А заговорили мы для начала о нашем общем друге Валере К. Комсомольце и полковнике. Васенков вспомнил, что когда Валера в кого-то влюбился, он заткнул в его шляпу кусочек чеснока. И женщина Валерия отвергла, сказав: «От тебя пахнет чесноком». И оправдания Валеры, что он не любит чеснок, не помогли. В нашем разговоре Васенков переживал: общий товарищ болел, перенес несколько операций.

Валера К. рассказывал мне о его ранних годах: «Миша Васенков был спортивным парнем. В училище быстрее всех бегал кроссы. Плавал хорошо, но мне, мастеру спорта в этом виде, проигрывал раз за разом. А когда понял, что просто так не обыграть, из бассейна буквально не вылезал, тренировался. И так упорно, что вскоре за ним никто не мог угнаться».

— Михаил Анатольевич, а что с ногой?

— Ничего. Это так — глупость. Врачи мне здесь сделали операцию. Пока хожу с этим костылем. Но скоро выброшу и забуду. А в 2010-м в США с ногой было не совсем так, как писали. Ногу и ребер мне при аресте и в тюрьме не ломали. Не так перевели, не так поняли.

— А что было в 2010-м?

— Было предательство. Если бы не это, меня бы не взяли. Никто меня не знал. Как и Козлов (Алексей Михайлович Козлов, Герой России, был арестован по доносу предателя Гордиевского и просидел в 1980-е два года в камере смертников в ЮАР, с которой у СССР не было дипломатических отношений. — Н. Д.) я ни с кем не общался. Был все время один.

Меня отправлял еще Крючков. (В те годы Владимир Александрович Крючков был начальником Первого главного управления КГБ СССР — внешней разведки. — Н. Д.) Знаете, как тогда было? Отправляли очень надолго, иногда навсегда, на всю жизнь. И Крючков мне сказал: «Знай, возможно, ты никогда домой не вернешься». И я это знал. И к этому шло. Да, я не должен был возвращаться.

Из тех людей, арестованных в Штатах, с которыми я сидел на скамье в суде, никого никогда не видел и ни о ком не слышал. И они меня не знали — не видели. Я был — десятый и для них — неизвестный. Но американцы знали, кто я.

— Откуда?

— В 1991 году во все области нашей жизни, во все — проникло немало чужих людей. Их толкали, навязывали, они занимали места. На некоторых они сидят до сих пор. И эти чужие выдавали.

— Как Калугин?

— Нет, я не совсем о таких, как он. Эти кроты, предатели сидели здесь. И думаю, в разведке тоже. Если бы не Примаков (первый директор Службы внешней разведки РФ. — Н. ДД разведку бы уничтожили, многие хотели в ней командовать. А Примаков спас. Но все равно какие-то люди остались. Один из таких меня и выдал. Я понял это в камере. Когда тебе показывают твое старое фото из Москвы, все становится понятно. Я с тем человеком не говорил. Противно. Признал: да, я. И на этом закончили. Больше им ни слова.

— А как вы в первые годы там осваивались?

— Это долгие годы и долгий разговор. У меня все было в порядке с документами. Испанский язык был и тогда хороший. Жил в Латинской Америке. Я постоянно учился. И в молодости, и когда стал профессором — уже сравнительно недавно. Я даже сам преподавал в престижной школе.

— Но вы же были фотографом?

— Да, и фотографом. Близко к президенту страны, в которой находился. Ездил по миру. И без всяких подозрений.

— А как передавали в Центр? И как вербовали?

— Это — уже другое. И с годами необходимость в вербовках уменьшалась. Многое знал сам, без источников. Такая была высота. Это не было пиком. Я продвигался вперед, становился выше. Меня хорошо знали не только в Латинской Америке.

— Ваша жена вам помогала?

— Я тебе твердо говорю: моя жена не знала. Ее обвиняли в шпионаже. Но она ничего не делала. Она хорошая журналистка и пишет и сегодня статьи, которые разоблачают все их сделки там. Ее хотели посадить: обвинения и суды. Время рассказать обо мне не пришло. А может, и не придет никогда.

— Но многие знают, что вы — Герой.

— Да, присвоили.

— Слышал, что один из ваших сыновей музыкант?