Легендарный

— С чего ты взял? — спросил офицер, не спуская с меня глаз.

— Вихри. Они как буревестники на море — первые признаки приближающейся бури. Я видел такое раньше, когда работал на грузовом трейлере. Мы как раз транспортировали оборудование на одну из таких планет, и уже по прибытию на верфь и последующей разгрузке, я мог своими глазами видеть как формируются настоящие бури, начинавшиеся как простой ветер, но уже спустя несколько часов стеной смерти проносившиеся по поверхности планеты, снося и уничтожая все, что попадалось им на пути. Здесь будет нечто подобное.

Офицер согласился.

— Ты прав. На сегодня передавали начало нестабильности в погоде, — потом наклонился к столу и продолжил читать отчет трибунала. — «Проник в ремонтный цех и со стороны черного входа и, воспользовавшись отвлеченностью пилота, напал на него со спины…»

Он зачитал еще несколько протокольных строк, после чего посмотрел на меня, ожидая моих комментариев ко всему услышанному.

— У меня были на то причины. Весомые. Личные. Конечно, я бы мог оформить все официально и законно, вызвать по очереди каждого из них на поединок, обвинив во лжи и поставив на кон свою честь, но это заняло бы слишком много времени, да и зарождавшийся в то время конфликт между Кланом Волка и Отпетыми не позволял этого сделать, поскольку хан запретил подобное на время войны, разумно посчитав, что терять ценные кадры вне боя — это слишком большое расточительство.

— Ты мог подождать.

— Мог, но не хотел. Я терпел их оскорбления довольно долго, чтобы дать этому сойти на нет.

Офицер спросил прямо.

— Причина?

Я улыбнулся.

— Забавно. Ты говоришь как и те люди, что допрашивали меня в то время. Прямо один в один.

— И все же, — офицер продолжал настаивать.

— Наверное, — начал я, — незачем тянуть это с собой в могилу. Все равно те, кто так или иначе был с этим связан давно на том свете или скоро туда отправятся. — Потом я сделал небольшую паузу, вновь обратив внимание на яркое свечение на пиках гор. Оно пульсировало, как будто оживало, потом вдруг поблекло, словно собиралось окончательно погаснуть, но следом разгоралось ярче обычного, разбрасывая томное освещение в разные стороны. — Все началось со слухов. С момента Аттестации прошло полных четыре года, я служил в штурмовом звене и к тому времени хорошо знал тех, с кем воевал на протяжении последних лет. Мы все еще были мальчишками, пусть повзрослевшими, циничными, каждый со своими принципами и плохими чертами, но все же мальчишками. Кое-кому едва стукнуло двадцать, кто-то было старше на несколько лет и уже имел офицерское звание. Я мало обращал на это внимание, концентрируясь на схватках в которых мне приходилось участвовать. В одном бою мне удалось уничтожить две вражеские машины. До сих пор не знаю как меня тогда не убили, но по возвращению на базу, я получил награду и личное одобрение командования. Мне сулило хорошее продвижение по службе. И это уже тогда, в двадцать с лишним лет! Я гордился этим. Не хвастался, но и не пытался скромничать, особенно, когда приходилось говорить об этом напрямую. В один момент я услышал разговор в коридоре. Я шел по своим делам, возвращаясь из бокса, и вдруг поймал в воздухе свое имя. Остановился. Прислушался. Пилоты разговаривали неподалеку, один из которых говорил обо мне. Сначала я не придал этому значение. Зависть среди молодых пилотов в то время была обычным делом. Юношеский максимализм, попытки показать себя с лучшей стороны, чем кто-либо. Все это было. Но потом я стал слышать как меня обвиняли в каких-то несусветных вещах. Что я и не пилот вовсе, что во время Кровопускания Инструктор помог мне, что он специально подстроил все таким образом, чтоб моя машина оказалась на поле боя позже всех остальных, когда из-за дыма и взрывов нельзя было рассмотреть кто куда стреляет и по ком. Дошло даже дело до того, что однажды один из них назвал меня вольнягой. Мы сцепились прямо в столовой, завязалась драка, я нанес ему несколько ударов, но вбежавшая охрана и пилоты по старше растянули нас, не дав поубивать друг друга. С той поры все только усугубилось. Ложь обо мне расползалась, как вонь от дохлой лошади. Сначала я пытался оправдываться, потом перестал делать и это, смирившись, что на время войны с Отпетыми мне не разрешено вызвать на поединок этого недоноска.

— А ты пытался?

— Конечно. Два раза давал запрос, но их всегда отклоняли. Мне было обидно и вскоре я убедил себя все решить самостоятельно.

— Но ты ведь знал, что тебя должны будут казнить за это?

— Когда тебя переполняет ненависть и злоба, о последствиях думаешь в последнюю очередь. Я хотел их смерти и я добился этого.

— Что стало последней каплей?