Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

20 марта министр-председатель Временного правительства князь Г. Е. Львов, ознакомившись с планом обновления командного состава, подписанным Гучковым и Алексеевым, написал последнему: «Обращаюсь в Вам с убедительной просьбой привести в исполнение указанные меры в кратчайший срок. Мне представляется, что недельный срок был бы вполне достаточен». Вслед за тем из Петрограда в Ставку прибыло еще одно секретное письмо, в котором содержался список подлежащих увольнению командиров дивизий.

Алексеев решительно и с исключительной твердостью приступил и исполнению этих директив Временного правительства. Генералы зачастую увольнялись с должностей их непосредственными начальниками с самыми жесткими формулировками. Так, по требованию Алексеева новый командующий Западным фронтом генерал В. И. Гурко 23 марта направил командующему 3-й армией генералу Лешу телеграмму следующего содержания: «Усматривая из обстановки дела 21 марта в 3-м армейском корпусе Ваше и комкора 3 Янушевского служебное несоответствие занимаемым должностям, считаю своим долгом отчислить Вас от должности командарма 3, а генерала Янушевского – от должности комкора 3 с назначением обоих в резерв чинов штаба Минского военного округа».

Многими увольняемыми такое к ним отношение было воспринято, как незаслуженное наказание. 25 марта генерал Леш обратился с телеграммой к Алексееву: «Прошу Вас разрешить мне явиться к Вам ради моей почти тридцатилетней боевой службы. Твердо решил просить об увольнении меня в отставку. Но прошу расследованием моих действий снять с меня крайне обидное отчисление по несоответствию». Ответ Верховного был лаконичен: «Никакого иного решения, не зная подробностей, принять не могу».

Процесс «чистки» армии проходил стремительно и неумолимо. Гучкову было доложено, что по состоянию на 12 апреля были сняты со своих должностей 2 командующих фронтами, 6 командующих армиями, 32 командира корпуса, 40 командиров дивизий и 17 командиров бригад. Это было больше половины высших командных чинов действующей армии.

Масштабы и стремительность «чистки» испугали Временное правительство, оказавшееся засыпанным жалобами обиженных и письмами ходатаев. В конце апреля Гучков обратился к Алексееву с просьбой пересмотреть вопрос об увольнении некоторых генералов, в том числе бывшего командира 46-го армейского корпуса генерала Истомина, ссылаясь на то, что «многие офицеры корпуса ходатайствуют о его возвращении, указывая на многие положительные данные». Ответ Алексеева военному министру был весьма категоричен. «Генерал Истомин был в числе первых генералов, намеченных Вами к увольнению от службы, – писал Михаил Васильевич. – Я ничего не возражал, зная слабые стороны этого генерала. Если теперь начать рассматривать вопрос, то все время и внимание высших начальников будет поглощено рассмотрением причин увольнения 120 генералов.

20 апреля я излагал Совету министров, что выборное начало снизу просачивается двумя путями: насильственным устранением и дискредитированием неугодных и строгих и уважительными отзывами и просьбами оставить предназначенных к уходу, но желательных подчиненным. Только определенность решений и незыблемость раз отданного распоряжения помогут авторитету власти. Прошу дело оставить без последствий и никаких расследований не производить, раз высшая власть признала этого или другого начальника нежелательным».

Кадровые перемены коснулись и Ставки Верховного главнокомандующего. К концу марта 1917 года должность первого генерал-квартирмейстера вместо генерала Лукомского занял генерал Юзефович, второго генерал-квартирмейстера – генерал Марков. На посту генерал-инспектора артиллерии великого князя Сергея Михайловича заменил генерал Ханжин.

Изменения, происшедшие за последний месяц в Ставке, конечно же сказывались на характере работы. Объем же решаемых задач все возрастал – надвигался срок, намеченный межсоюзной конференцией, а также перехода русских войск в наступление. Положение же в армии и на флоте было крайне сложным, и это прекрасно понимали в Могилеве.

Обострились к тому же, взаимоотношения с союзниками. Причиной этого стала телеграмма вновь назначенного главнокомандующего французской армии генерала Нивеля. «По соглашению с высшим английским командованием, – писал он, – я назначил на 8 апреля (по новому стилю) начало совместного наступления на Западном фронте. Этот срок не может быть отложен.

На совещании в Шантильи 15 и 16 ноября – напоминали русским – было решено, что союзные армии будут стремиться в 1917 году сломить неприятельские силы путем единовременного наступления на всех фронтах с применением максимального количества средств, какое только сможет ввести в дело каждая армия. Я введу для наступления на Западном фронте все силы французской армии, так как буду добиваться решительных результатов, достижения которых в данный период войны нельзя откладывать.