Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

…Ввиду изложенного и на точном основании закона от 12 июля 1917 года об учреждении военно-революционных судов дело о генерале Корнилове военно-революционному суду не подсудно. Не подсудно оно и военно-окружному или корпусному суду ввиду того, что город Могилев не находится в войсковом районе театра военных действий, а подлежит на общем основании направлению в суд гражданского ведомства после производства предварительного следствия».

Итак, попытка государственного переворота, предпринятая Л. Г. Корниловым в конце августа 1917 года, провалилась. И Керенским, и большевиками он был признан контрреволюционным, а сам Лавр Георгиевич объявлен вне закона. Правда, суд не смог предъявить ему каких-либо существенных обвинений.

Развернутую оценку деятельности Корнилова в этот период дает один из его ближайших соратников генерал-лейтенант А. И. Деникин. Он писал:

«Политический облик Корнилова остается для многих неясным. Вокруг этого вопроса плетутся легенды, черпая свое обоснование в характере того окружения, которое не раз творило его именем свою волю. Верно одно: Корнилов не был ни социалистом, ни реакционером. Но напрасно было бы в пределах этих широких рамок искать какого-либо партийного штампа. Подобно преобладающей массе офицерства и командного состава, он был далек и чужд всякого партийного догматизма; по взглядам, убеждениям примыкал к широким слоям либеральной демократа; быть может, не углублял в своем сознании мотивов ее политических и социальных расхождений и не придавал большого значения тем из них, которые выходили за пределы профессиональных интересов армии.

Корнилова-правителя история не знает. Но Корнилова – Верховного главнокомандующего мы знаем. Этот Корнилов имел более чем другие военачальники смелости и мужества подать свой голос за растлеваемую армию и поруганное офицерство. Он мог поддерживать правительства и Львова и Керенского, независимо от сочувствия или не сочувствия направлению их политики, если бы она вольно и невольно не клонилась по его убеждению к явному разрушению страны. Он отнесся бы совершенно отрицательно в принципе, но вероятно не поднял бы оружия даже и против однородного социалистического правительства, если бы такое появилось у власти и, более того, проявило сознательное отношение к национальным интересам страны. Корнилов не желал идти «ни на какие авантюры с Романовыми», считая, что «они слишком дискредитировали себя в глазах русского народа»; но на заданный ему мною вопрос – что, если Учредительное Собрание выскажется за монархию и восстановит павшую династию? – он ответил без колебания:

– Подчинюсь и уйду.

Но Корнилов не может мириться с тем, что «будущее народа – в слабых безвольных руках», что армия разлагается, страна стремительно идет в пропасть и, «как истинный сын русского народа», в неравной борьбе без колебания и без сомнения «несет в жертву Родине самое большое, что он имеет – свою жизнь». Этой, по крайней мере, непреложной истины не могут отрицать ни друзья, ни враги его».

Но напомню, что это оценка А. И. Деникина, который был одним из ближайших соратников Л. Г. Корнилова. Керенский и его ближайшее окружение видели в Лавре Георгиевиче будущего диктатора России, и боялись этого. Другой его соратник, Е. Н. Мартынов, пишет о нем следующее: «В общем-то заурядный генерал. Став Верховным главнокомандующим, превратился в русского «Кавеньяка».

И все же надо признать, что движение, которое олицетворял собой генерал Л. Г. Корнилов, было в России 1917 года единственной силой, способной «предотвратить катастрофу» армии и государства, и поэтому закономерно вызвало воодушевление и подъем духа в среде русского офицерства. Современный историк С. В. Волков отмечает, что, заявив в своем манифесте о том, что Временное правительство «идет за большевистским Советом и потому фактически является шайкой германских наймитов», генерал Корнилов как раз выразил то, что «и так чувствовали и в чем успели убедиться на своей участи офицеры».

После августовских дней в обиходе в народе и в армии появилось новое слово – «корниловцы», произносимое, по словам генерала А. И. Деникина, либо с гордостью, либо с возмущением, однако в любом случае выражавшее резкий протест против существовавшего режима и его политики – «керенщины».

В октябре 1917 года прессой была открыта кампания по реабилитации генерала Корнилова и его сподвижников. Белевский в это время говорил: «Нас называют корниловцами. Мы не шли за Корниловым, ибо мы идем не за людьми, а за принципами. Но поскольку Корнилов искренне желал спасти Россию, – этому желанию мы сочувствовали».

Гораздо прямее и смелее высказывался в те дни И. А. Ильин: Он писал: «Теперь в России есть только две партии: партия развала и партия порядка. У партии развала – вождь Александр Керенский. Вождем же партии порядка должен был быть генерал Корнилов. Не суждено было, чтобы партия порядка получила своего вождя. Партия развала об этом постаралась».