Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

17 октября в Зимнем дворце донская делегация была принята Керенским. Ему вручили памятную записку Войскового правительства, в которой говорилось о непричастности Каледина и донского казачества к корниловскому мятежу и выражалась просьба об их реабилитации. Керенский обещал делегации по окончании судебного следствия немедленно сделать официальное правительственное заявление об инциденте с казачеством. Он признал события на Дону, связанные с мятежом, «тяжелым и печальным недоразумением, которое было следствием панического состояния умов на юге».

На следующий день донская делегация посетила военного министра. Она добивалась санкции на вывод запасных пехотных полков с Дона на фронт, сведения казаков в крупные соединения, настаивала на необходимости иметь в пределах Донской области в распоряжении Войскового атамана не менее трех казачьих дивизий. Верховский ответил, что Временное правительство уже сделало распоряжение о сведении казаков в крупные соединения и обещал принять меры к выводу пехоты из Дона. Одновременно он написал Шабловскому, председателю Чрезвычайной следственной комиссии, работавшей по делу Корнилова в Петрограде: «Прошу сообщить, есть ли какие данные к предъявлению обвинения генералу Каледину, так как с политической точки зрения, выяснившейся работой генерала Юденича, весьма важно в срочном порядке восстановление всех прав и полная реабилитация генерала Каледина, если к тому не встречается препятствий с юридической точки зрения».

23 октября комиссией было вынесено постановление о непричастности А. М. Каледина к корниловскому мятежу. Так, наконец, был исчерпан инцидент между Калединым и Керенским, который, безусловно, помешал обоим более качественно подготовиться к надвигавшимся октябрьским событиям.

Глава пятая На переломе

Смена верховных

Узнав о мятеже Корнилова, Алексеев покинул загородную дачу и прибыл в Петроград. Здесь царил полный развал власти. Шли непрерывные сборища и совещания, свидетельствующие о подавленности и нерешительности руководителей. Михаил Васильевич лихорадочно искал выхода из образовавшегося кризиса мирным путем. Ночь на 30 августа послужила поворотным пунктом этого поиска. Получив сообщение о подписании Керенским указа об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж генерала Корнилова и старших его сподвижников», генерал Алексеев дал согласие занять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, в права которого вступал Керенский.

В два часа ночи состоялся разговор по телефону между Алексеевым и Корниловым. Михаил Васильевич сообщал о принятом «после тяжкой внутренней борьбы на свою седую голову бесчестия» – назначении начальником штаба Керенского, обусловливая это тем, что «переход к новому управлению должен совершиться преемственно и безболезненно», для того чтобы «в корне расшатанный организм армии не испытал еще одного толчка, последствия которого могут быть роковыми…» Время для этого действительно назрело. Еще до состоявшегося разговора генералом Лукомским была заготовлена телеграмма Временному правительству. В ней указывалось «на недопустимость перерыва руководства операциями на фронтах и на необходимость немедленного приезда в Ставку генерала Алексеева», который, «с одной стороны, мог бы принять на себя руководство по оперативной части, с другой – стал бы лицом, могущим всесторонне осветить обстановку…» Корнилов в этом случае обещал свою лояльность, выдвигая три условия: объявления о создании «сильного и не подверженного влиянию безответственных организаций правительства», прекращения арестов генералов и офицеров, а также распространения воззваний, «порочащих его имя и искажающих действительность».

Петроград. Расстрел демонстрации (июль 1917 г.).