Легендо

Телла поспешно зажмурилась, не желая глядеть на него, тщетно надеясь, что если не откроет глаза, то он уйдет, и первым она увидит другое лицо, а Данте останется самим собой, а вовсе не окажется Легендо.

Она услышала тяжелый нетерпеливый стук ботинок по лестнице. Он приближается!

– Мы же вроде условились встретиться после полуночи, – воскликнула она.

– У меня было предчувствие, что ты появишься раньше. – Теперь его голос звучал немного ближе.

– Тебе вообще не следовало приходить!

– Телла, посмотри на меня. – Еще один шаг. Она почувствовала пьянящее тепло, всегда исходящее от его тела: оно обволакивало ее плечи и грудь, как будто он стоял прямо перед ней. – Не могу же я разговаривать с тобой вот так!

Телла продолжала держать глаза крепко зажмуренными. Не так все должно было случиться! Она, конечно, подозревала, что Данте и есть Легендо, но лучше бы на сей раз ошиблась.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – заявила она. – Я хочу поговорить с магистром Караваля.

– Тогда открой глаза и поговори со мной.

От этих слов у нее подкосились ноги, и Данте обнял ее, чтобы удержать на месте в разваливающемся на куски мире.

Данте – это Легендо.

Легендо – это Данте.

Который все еще крепко держит ее. Убрав одну руку с ее талии, он нежно провел пальцами по ее щеке, а затем взял за подбородок и наклонил ее лицо к своему. Она почувствовала его слова на своих губах:

– Телла, скажи что-нибудь.

Она открыла рот, чтобы ответить, но он находился так близко, что она всецело растворилась в прикосновении его губ: мягкие и приоткрытые, они прижались к ее рту более настойчиво.

Телла даже не хотела сопротивляться, а их поцелуй оказался непохожим на прочие. Они целовались, как в преддверии конца света, их губы сливались столь отчаянно, будто небеса грозили вот-вот обрушиться, а земля – рассыпаться прахом, будто вокруг них бушевала война, и их поцелуй был единственной силой, способной положить конец хаосу. Пока длилось слияние их губ, в целой вселенной не было никого, кроме них двоих.

Телла не хотела открывать глаза; ведь как только она это сделает, мир неминуемо изменится. Данте исчезнет, останется только Легендо.

Как же это жестоко и несправедливо! Она только что осознала, сколь сильно хочет Данте, но даже если бы он пережил эту ночь, Легендо ей во век не заполучить, ведь он подобен мгновению в бесконечности времени: его можно испытать, но удержать – никогда.

Данте еще яростнее впился в нее губами, одной рукой зарывшись ей в волосы, а другой обхватив за бедра и притянув ближе к себе, словно тоже не желая, чтобы поцелуй заканчивался.

Однако рано или поздно им придется оторваться друг от друга, каким бы хорошим отвлекающим маневром ни был их поцелуй. Чем дольше он продолжался, тем большей опасности подвергалась Телла.

Она наклонилась к Данте и, в последний раз чмокнув его в губы, заставила себя отстраниться. Она никогда не сможет сделать то, что должна, если будет продолжать в том же духе.

Потом она неохотно открыла глаза.

Вот бы он выглядел по-другому! Хоть бы его взгляд был холодным и отстраненным, хоть бы он взирал на нее свысока, как будто сам одержал победу в Каравале. Пусть бы он изогнул губы в жестокой усмешке и попытался выхватить колоду карт у нее из рук. Но он даже не взглянул на них. Он смотрел только на нее. Одна его рука по-прежнему лежала у нее на талии и была куда горячее, чем можно было ожидать в такую холодную ночь.

– Ты выиграла игру, – сказал он и поднял другую руку, будто в попытке дотронуться до ее лица.

Телла мельком увидела вытатуированную у него на коже черную розу и могла бы посмеяться над тем, насколько очевидным это изображение с самого начала делало личность Данте. Затем он дернулся, явив взору тыльную сторону запястья, как раз под шрамом, который он заработал в последнем Каравале.

Она схватила его за руку. Он поморщился, но не стал сопротивляться, когда она закатала манжету его рукава.

Телла ахнула так резко, что в груди разлилась боль.

– Божьи зубы! – привычно выругалась она.

На тыльной стороне его запястья, испортив одну из изящных татуировок, появилось зловещее клеймо в форме звезды, точно такое же, как на лице Терона.

Она попыталась убедить себя, что он пошел на это только ради карт, а не ради нее самой. Чтобы заполучить силу Мойр, и только. Все же ей казалось неправильным, что Данте позволил заклеймить себя таким необратимым образом.

– Что ты им пообещал? – спросила она.

– Это не имеет значения. Я сделал это ради тебя – и готов повторить снова. – Данте перевернул запястье, ухитрившись взять ее за руку. Он по-прежнему не удостоил Колоду Судьбы ни единым взглядом. Его темные глаза неотрывно смотрели на нее, как будто она и была его призом.

И, черт подери, она ему верила!

Однако все происходящее казалось совершенно неправильным.