Легенды

Лан промолчал. За теми Малкири, кто все еще носил хадори, укрепилась репутация чуть ли не разбойников, однако напоминание об этом наверняка заставит Букаму с черным юмором отозваться о нынешних временах. Он и так-то ворчит о том, каковы их шансы сегодня вечером улечься в приличную кровать, и при этом не на пустой желудок. Букама редко жаловался, хотя подчас и впрямь приходилось ночевать под открытым небом или без еды; обычно он лишь сокрушался об упущенных возможностях да сетовал по мелочам. Он мало чего ожидал от жизни, а надеялся и на того меньшее.

Мысли Лана занимали совсем не еда и не ночлег, хотя дорога выдалась длинной. То и дело он поворачивал голову и смотрел на север. И еще он не пропускал ни одной подробности, ни одного человека, особенно тех, кто глядел на него больше одного раза; он слышал звон упряжи и поскрипывание седел, стук копыт и хлопанье болтающихся на ветру парусиновых покрышек фургонов. Обращай внимание на любой необычный звук, услышанный на дороге, — таков был первый урок, который Букама с товарищами вбили Лану еще в детстве: даже во сне ты обязан знать все, что происходит вокруг. Лишь мертвому дозволено забытье. Лан так и поступал, тем более что на севере лежало Запустение — там, за холмами, в милях пути отсюда, и он чувствовал его, ощущал его порчу.

Пусть то было лишь в воображении Лана, какая разница! Запустение напоминало о себе, когда Лан был на юге, в Кайриэне и в Андоре, даже в Тире, почти в пяти сотнях лиг от него. Два года проведены вдали от Запустения — тогда он отложил свою личную войну ради другой, и с каждым днем незримый тяж становился крепче. Для большинства людей Запустение означало гибель. Смерть и Тень, гниющая земля, испоганенная дыханием Темного, где убивает все. Где все меняется, стоит лишь отойти на несколько шагов. Запустение напирало на рубежи четырех стран, но свою войну Лан вел по всей границе с Запустением, протянувшейся от Океана Арит до Хребта Мира. И не все ли равно, где встретить смерть? Он уже почти дома. На пути в Запустение.

Стену Канлуума обегал ров — шириной в пятьдесят шагов и глубиной в десять; через него в город вели пять широких каменных мостов со сторожевыми башнями по обе стороны рва, и высотой эти башни не уступали тем, что оберегали городскую стену. Троллоки и Мурддраалы в своих набегах из Запустения зачастую проникали в Кандор куда дальше Канлуума, но за эти стены еще не прорвался ни один. Над всеми башнями развевался стяг с изображением Алого Оленя. А он заносчив, этот лорд Вэран, Верховная Опора Дома Маркасив, — над самим Чачином королева Этениелле не поднимает столько своих знамен.

У внешних башен стояли стражники в шлемах с гребнями в виде рогов, какие носили все солдаты Вэрана, и с эмблемой Алого Оленя на груди; они заглядывали внутрь фургонов и лишь затем пропускали их на мост. Изредка стражники знаком просили кого-нибудь из проходивших сдвинуть капюшон с лица. Хватало одного лишь жеста — во всех городах и селах Пограничных Земель закон запрещал скрывать лицо, и вряд ли кому-нибудь захотелось бы, чтобы его по ошибке приняли за Безглазого, вознамерившегося пробраться в город. Пока Лан и Букама шли по мосту, стража провожала их суровыми взглядами. Лиц эти двое не скрывали. Как не прятали и свои хадори. Тем не менее в настороженных глазах стражников не промелькнуло и тени того, что они узнали Лана и Букаму. Для Пограничья два года — долгий срок. За два года могли погибнуть очень многие.

Лан заметил, что Букама умолк — недобрый знак, — и потому предостерег своего спутника.

— Из-за меня неприятностей не будет, — огрызнулся Букама, но пальцы его по-прежнему поглаживали рукоять меча.

На стене над распахнутыми воротами, обитыми железом, прохаживались часовые; они, как и солдаты на мосту, из доспехов носили лишь кирасы и панцири, но бдительны были не меньше, особенно к двум Малкири с подвязанными волосами. Букама с каждым шагом все больше поджимал губы.

— Ал’Лан Мандрагоран! Храни вас Свет, мы слышали, что вы погибли в сражении с Айил у Сияющих Стен! — воскликнул молодой стражник, тот, что был выше остальных; ростом он ненамного уступал Лану. Да и возрастом он был всего на год или два младше Лана, однако этот срок казался пропастью размером в десятилетие. Если не в целую жизнь. Стражник низко поклонился, положив левую ладонь на колено. — Тай’шар Малкир — Истинная кровь Малкир. — Я готов, ваше величество.

— Я не король, — тихо произнес Лан. Малкир давно погибла. Осталась только война. Для него — по крайней мере,

Букама же заговорил во весь голос.

— Ты готов, мальчик? А к чему? — Тыльной стороной ладони Букама хлопнул стражника по груди, чуть выше Алого Оленя на кирасе, отчего юноша выпрямился и отступил на шаг. — А что у тебя с волосами? Вон как коротко ты их подрезал! — Каждое слово Букама будто выплевывал. — Ты присягнул кандорскому лорду! По какому праву ты смеешь называть себя Малкири?