Легенды

Канлуум являл собой город из камня и кирпича, вокруг высоких холмов вились мощеные улицы. Айильское вторжение не затронуло Пограничных Земель, но отголоски войн всегда далеко раскатываются от полей сражений, сокращая торговлю, и теперь, когда окончились и битвы, и зима, в городе было полно народу чуть ли не из всех стран. Хотя Запустение притаилось едва ли не под самыми городскими стенами, Канлуум процветал — в окрестных холмах рудокопы добывали самоцветы. И благодаря еще, как ни странно, лучшим в мире часовщикам. Даже поодаль от рыночных площадей гомон толпы прорезали пронзительно-зазывные крики уличных торговцев и лавочников. На каждом перекрестке выступали ярко разодетые музыканты, жонглеры, акробаты. В массе людей, фургонов, повозок и тележек с трудом продвигалось несколько — по пальцам можно счесть — лакированных экипажей; сквозь толпу пробирались лошади, сверкая отделанными золотом и серебром седлами и уздечками, а одежды всадников, украшенные с пышностью не меньшей, чем конская сбруя, были оторочены мехом лисы, куницы или горностая. Столпотворение такое, что яблоку негде упасть. Лан даже приметил нескольких Айз Седай — женщин с суровыми, безвозрастными лицами. Прохожие узнавали их и по виду, и по тому смятению, с каким им давали дорогу. Перед ними расступались кто из уважения или осторожности, кто из благоговения или страха, но даже король или королева не сочли бы зазорным отступить в сторону с дороги Айз Седай. Когда-то даже в Пограничных Землях можно было год-два не встречать сестру из этого своеобразного ордена, но вот уже несколько месяцев, с тех пор как умерла их прежняя глава, занимавшая Престол Амерлин, Айз Седай появились как будто повсюду. Возможно, причиной тому слухи о способном направлять Силу мужчине, и если слухи не врут, то долго ему на свободе не бывать — сестры не позволят. Лан старательно отводил взор от Айз Седай. Если какая из сестер подыскивает себе Стража, то хадори вполне может привлечь ее внимание.

Как ни странно, но лица многих женщин скрывали кружевные вуали. Тонкие — через них видны были их глаза, да и о Мурдцраале женского пола еще никто и никогда не слыхал, однако Лан и предположить не мог, что закон пойдет на уступки веяниям моды. Того и гляди тут еще удумают погасить фонари вдоль улиц, чтобы ночью стало темно. Больше всего потрясло Лана, что Букама смотрит на этих женщин и... молчит. И рта не раскрывает! Букама даже не моргнул, когда мимо него прошел Назар Кьюренин. Тот юный стражник у ворот наверняка появился на свет после того, как Запустение поглотило Малкир, но Кьюренин был вдвое старше Лана. И волосы у него были коротко стрижены, он носил раздвоенную бородку, хотя годы и не стерли совсем следов хадори со лба. Кьюренин был не один такой, и, увидев его, Букама должен был взорваться от гнева. Лан встревоженно посматривал на своего старого друга.

Двигались они к центру города, и улицы вели их к самому высокому холму, носящему название Олений, на вершине которого располагался похожий на крепость дворец лорда Маркасива, а на террасах ниже виднелись дворцы и особняки лордов и леди помельче. На пороге любого из них ал’Лана Мандрагорана ожидает теплый прием, балы и выезды на охоту, и всякий благородный, кто живет по меньшей мере в пятидесяти милях от города, сочтет за честь пригласить его в гости. Нет сомнений, не будет недостатка и в приглашениях из Арафела. Люди с жадным блеском в глазах будут слушать рассказы о его «приключениях». Молодежь вызовется сопровождать его в вылазках в Запустение, а старики примутся сравнивать рассказы Лана с событиями своего боевого прошлого. Женщины готовы разделить ложе с мужчиной, которого — как утверждают глупые слухи — не может убить Запустение. Порой Кандор и Арафел так же невыносимы, как южные края, к тому же кое-кто из этих женщин наверняка замужем. И наверняка встретятся мужчины вроде Кью-ренина, которые стараются загнать подальше в глубину памяти воспоминания о погибшей Малкир, и женщины, которые больше не украшают свой лоб ки’сайн — как принято было скреплять клятву, что их сыновья до последнего вздоха будут противостоять Тени. Лан мог не замечать их фальшивых улыбок, когда они именовали его ал’Лан Дай Шан, увенчанным диадемой битвы и некоронованным королем страны, что пала из-за предательства, когда Лан еще лежал в колыбели. Букама же, в своем нынешнем настроении, мог запросто и убить. Или же случится нечто похуже, памятуя клятву, данную им у ворот. Он мог сдержать свое слово ценой жизни.

— Вэран Маркасив со всеми этими церемониями задержит нас не меньше чем на неделю, — заметил Лан, сворачивая на улицу поуже. Вела она в сторону от Оленьего Холма. — Мы здесь столько уже наслышались о разбойниках и тому подобном, что он будет просто счастлив, если я не стану надоедать ему со своими поклонами.

Что ж, в этом была доля правды. Лану однажды, несколько лет назад, довелось встречаться с Верховной Опорой Дома Маркасив, но он помнил его как человека всецело поглощенного своими обязанностями.