Легенды Арбата

Птица его удачи танцевала на столах, и веселье гения носило гомерический характер. Его шутки раскрашивали серый регламент бытия в мифологическую радугу и уходили в фольклор. Ему боялись попасться под легкую руку на острый зуб. Жертвы наслаждали народ искажением лица и биографий. Задолго до появления слов «хэппенинг» и «реалити-шоу» он возвел розыгрыш на высоту искусства в сумасшедшем доме.

Сталин благоволил ему нежно. Он понимал толк в измывательстве над соратниками, и ценил мастера.

На склоне долгих лет и славы, увенчанный всем, что можно нацепить, водрузить или повесить, Никита Богословский решил написать книжку. Автобиографическое повествование приняло форму не столько отчета о проделанной работе, а радостного пересказа диких проделок.

Небесный Покровитель его юмора решил по такому случаю пошутить лично, и книга вышла с опечаткой в фамилии автора на обложке. Не замеченная всем издательством вопреки реальности — уникальная в своем роде Шютка выглядела так:

И автор не замечал! Такова психология восприятия буквенного пространства. Поощряемый богословским дружелюбием, я целеуказал эту хохму в порядке его развлечения. Никита изумился, расстроился, пока через четверть часа и рюмку коньяку не вдохновился касанием Высшего Перста.

Его подначки обрастали подробностями и передавались в поколениях. Книга не заслонила легенды. Непревзойденный гений мистификации был человеком старого воспитания и холодной петербургской закалки. Скромность интеллигента не позволила изложить бесчинства хулигана во всем их павлиньем блеске. Описание не достигало головокружительных высот действительности.

Даже в такой проходной мелочи, как:

Никита стучит с улицы в окно своей квартиры — жене: дверь открой, пожалуйста, я ключи дома забыл. Она кивает и идет к дверям. И через два шага застывает на месте. Каменеет. Белеет. У нее останавливается дыхание. Она оборачивается к окну...

За стеклом Никита делает приветливые жесты, извиняется.

У нее волосы встают дыбом. Челюсть отваливается. Глаза стекленееют и закатываются. Она падает в обморок.

Они живут на шестом этаже.

За окном — отвесная стена без балконов и карнизов.

Это Никита шел домой и увидел монтера на автомобильной вышке, меняющего лампу в уличном фонаре. Ну, нанял за пятерку, поднялся.

1. Рокировка

В советское время искусство принадлежало народу. И народ его получал. Иногда с доставкой на дом. По разнарядке. Власть заботилась о культурном уровне граждан!

Была такая организация «Госконцерт». И была «Госфилармония». Они составляли графики поездок и выступлении артистов на кварталы и годы вперед. По городам и весям. Чтоб глубинка тоже приобщалась и росла над собой гармонично.

И все актеры, певцы, музыканты, поэты и композиторы, танцовщицы и юмористы — все должны были отработать положенное количество выступлений в провинциях. Существовали нормы, утвержденные Министерством культуры. Даже народный артист СССР и заслуженный композитор не могли избежать своей участи.

Собирались обычно по двое-несколько, чтоб не скучно было, и отрабатывали норму. Составлялись дружеские тандемы, революционные тройки, ударные бригады и летучие десанты.

Никита Богословский обычно «выезжал на чёс» с композитором Сигизмундом Кацем. Они жили на одной лестничной площадке, выпивали друг у друга на кухне, и вообще оба были из приличных старорежимных семей.

График поездки сколачивался поплотнее, чтоб уж отпахал три недели — и пару лет свободен. Город областной, город заштатный, райцентр сельского типа, по концерту дали, в гостинице выпили — и на поезд, в следующую область.

К концу поездки подташнивает, как беременных. Репертуар навяз. А разнообразить его смысла нет, конечно: все залы разные, им любое в новинку. Буквально: бренчишь по клавишам — а сам думаешь о своем и считаешь дни до дома.

И вот очередной звездный вояж подходит к концу. Печенка уже побаливает, и кишечник дезориентирован тем ералашем, который в него проваливается. Просыпаешься ночью под стук колес — и не можешь сообразить в темноте, откуда и куда ты сейчас едешь.

Последний райцентр, по заключительному концерту—и все. Настроение типа «дембель неизбежен».

— Слушай, — говорит умный Сигизмунд Кац. — У них тут районный Дворец культуры и кинотеатр. А давай: ты первое отделение в Доме культуры, — а я в кинотеатре, а в антракте на такси, меняемся, гоним по второму отделению — и как раз успеваем на московский поезд?

Вообще эта вещь на гастролерском языке называется «вертушка».

— Гениальная идея! — говорит Никита Богословский. — По два концерта за вечер — и завтра мы дома.

Местные организаторы против такой скоропалительной замены не протестовали. Афишу в те времена художник домкультуровский переписывал за пятнадцать минут. А на Богословского всегда больше желающих соберется, его-то песни все знают. Тут Кац как бы в нагрузку идет, второго номера работает. Хотя композитор хороший и человек интересный.

Ну — сбор публики, подъезд, фойе, гул, праздничная одежда — московские композиторы приехали, знаменитости. Стулья, занавес.