Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.

— Вот еще цифра: по состоянию на 1 января 1931 года в составе ВВС РККА числилось

двести шестьдесят девять У-1.

— Ого! — воскликнул Гастингс.

— Из них, правда, только сто семьдесят два были исправны, — добавил Вася. — Но все

равно впечатляющая цифра для такой старой машины.

— Давайте вернемся к «Авро», — предложил Уилберфорс Гастингс. — Все-таки это

английское детище, в немалой степени для меня родное... Жаль, я не мог увидеть, как

июльским днем тринадцатого года он поднялся в воздух в Брукленде, как в сентябре во

втором авиационном Дерби в Хендоне занял четвертое место, показав очень хорошую по

тем временам скорость в сто семь километров в час... Этот самолет не строился для

войны. Он предназначался для того, чтобы обучать людей пилотированию, катать

пассажиров, развлекать их... Знаете, сколько всего «Авро-504» разных модификаций было

выпущено?

— Я теряюсь в догадках, сэр, — произнес Вася неожиданно галантным тоном.

Гастингс, однако, не утратил торжественного вида:

— Только фирма «Авро» построила свыше трех с половиной тысяч экземпляров. А были

еще и другие. Словом, после войны примерно восемь тысяч «Аврушек», как выражается

товарищ младший лейтенант, осталось по всей Европе.

— Я хочу уточнить: модификаций «Авро-504» было много, — заговорил Франсуа Ларош,

— и чем же отличалась самая известная, если верить Васе, — «Авро-504к»?

— Конструктор, собственно Эллиот Ро, занимался подгонкой планера самолета к

различным двигателям, — ответил Гастингс. — Это понятно, двигатель — самое уязвимое

место, двигателей может не хватать, двигатели берут, какие есть под рукой, — поэтому

самолет приходится немножко переделывать. И вот в конце концов появилась

универсальная модель — «Авро-504к». Она могла работать с любым двигателем. Я имею

в виду, конечно, тогдашние.

— А что делали с огромным количеством «Авро» после того, как война закончилась? —

спросил Ларош. — Учебные самолеты — да. А еще?

— В гражданской авиации, — ответил Гастингс. — Как экскурсионные. Как

буксировщики. А вот вам еще такие факты «из жизни» «Авро-504»: это был самый

первый самолет, с которого началась авиация целой страны. В 1919 году «Авро-504к»

приземлился в Исландии — а этот остров расположен очень далеко. Этот момент стал

отсчетной точкой истории исландской авиации. Как вам такое?

— Впечатляет, — признал Вася.

— И еще на закуску, — добавил Гастингс. — Имелся японский вариант того же самолета

— «Йокосука» KIY.

— Слов нет! — воскликнул Франсуа Ларош. — Поистине, универсальный биплан.

87. В небесах, на земле и на море

— О нет, они опять! — простонал лейтенант Фюрст и картинно закатил глаза. — Что

сегодня за праздник? Годовщина революции? Взятие Бастилии? День рождения Сталина?

— Не то, не другое и не третье, — отозвался Ганс Шмульке, с не меньшим интересом

наблюдая за столпотворением возле советского ангара. Русские выкатили КВ-5, башню

которого комиссар Котятко традиционно использовал вместо трибуны, развернули алый

лозунг с белыми буквами «Крепить боевое братство!», оркестр художественной

самодеятельности грянул обязательные «Три танкиста» и «Если завтра война». —

Кажется, это экспромт. Почему бы не отпраздновать без всякого повода?

Дальнейший ход событий был предсказуем. Объявился Парамон Нилыч, разумеется

встреченный бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию и

криками «Ура!». С завидным проворством для своего крупного телосложения комиссар

забрался на КВ-5. Вытянул руку в указующем жесте и привычно завел старую шарманку:

текущий политический момент, догоним и перегоним по показателям французские ПТ,

вырвавшиеся в лидеры по статистике, искореним недостатки и так далее.

К чему вел свою речь комиссар было решительно непонятно, но у товарища Котятко

всегда так — начинает он очень издалека и подходит к главному только минут через

сорок, когда выговорится.

— Слышишь, сигнал на выезд? — герр Фюрст слегка пихнул локтем унтер-офицера

заслушавшегося ораторскими руладами товарища Котятко. — Пошли за заданием, хватит

бездельничать...

В связи с последней акцией экипаж лейтенанта Фюрста пересадили с привычного «Тапка»

VK.4502 на «Мауса», причем командование не пожалело золота на переобучение: начфин,

мадам Ротвейлер едва не лопнула от злости и жадности, но ничего не поделаешь: приказ

есть приказ, а на «Маусе» требовался экипаж со всеми возможными перками. Потому и

выбрали ветеранов, обитавших на танкистской базе еще с благословенных времен ЗБТ.

— «Утес», — Ганс Шмульке удовлетворенно кивнул, бросив взгляд на распечатку с

боевой задачей. — Неплохая карта, могло быть хуже...

В первые секунды выезда на полигон ничего необычного не происходило. Разошлись

створки ворот ангара, на тактическом планшете Отто Фюрста моргнуло красным «В бой!»

и «Маус» с неторопливой величественностью выкатился на верхний респ «Утеса». Маяк,

как основной ориентир, возвышался впереди и чуть левее.

— Не понял? — громко сказал Шмульке, оторвался от прицела орудия и протер глаза.

Снова уткнулся в окуляр. — А где все? Тут больше никого нет!