Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.

всегда служило к подъятию боевого духа господ офицеров!

— К чему служило? — изумилась Зиночка.

— К боевому духу оно служило, — повторил Вася. — Только вы его, Зинаида

Афанасьевна, не слушайте, этого старого солдафона... — последние слова он произнес

тихим шепотом. — Мы с Ларошем вам от чистой души помогаем.

— Надеюсь, что так, — строго произнесла Зиночка.

Из окна раздачи выглянула бабушка Гарпина. Ее голову украшал яркий платок,

завязанный «хвостиками» на макушке — «рожками».

— Ух ты, какая тут «ночь перед Рождеством», — восхитился Вася. — А пельмени будут,

баб Гарпина?

— Не пельмени, а галушки! — засмеялась бабушка Гарпина. — Что, думал, я Гоголя не

читала, служивый? Очень даже читала! Только кто же на Новый год галушки ест? У нас

все будет традиционно — салат «оливье», торт «наполеон», сплошь русские блюда.

— Русские? — поразился Франсуа. — Ничего себе, русские — «наполеон», «оливье»...

Кстати, что такое «оливье»?

— Салат такой, — объяснила Зиночка и переступила туфельками на столе. — Дайте мне,

пожалуйста, плакат «С новым годом!» — совместное творение Билла Хопкинса и Германа

Вольфа. Они полночи оленя рисовали, не знаю уж, что там у них получилось.

Плакат был с хрустом развернут. На нем — чувствовалось, с душой, — изображено было

звездное небо и летящий в санях, запряженных оленями, Санта-Клаус.

— Довольно странный летательный аппарат тяжелее воздуха, — констатировал Франсуа

Ларош.

Вася заметил:

— Не более странный, чем та этажерка, на которой ты сюда явился, друг Франсуа.

— Подайте плакат, — повторила Зиночка. Во рту у нее были теперь булавки.

Майор удобнее расселся за пустым столиком. Вынул из кармана фляжку, глотнул.

— Одно удовольствие наблюдать за тем, как люди работают! — проговорил он с

чувством. — Хорошее время — Новый год.

— Кто мне объяснит, что такое «оливье»? — не сдавался Ларош.

— За границей его называют «русским салатом», — сказал Вася. — Общеизвестный факт,

который каждый Новый год муссирует желтая пресса. Его рецепт — тайна. Когда

трудовое население Советского Союза, поняло, что тайну салата «оливье» мировая

буржуазия забрала с собой в могилу, народ наш унывать не стал. Он изобрел собственный

салат под тем же названием. И прославил его на весь мир, кстати!

— По составу мало чем отличается от супа рассольник, — подала голос бабушка Гарпина.

— Уж я-то знаю, столько их на своем веку наварила.

— Загадочна русская душа, — подытожил Ларош.

В столовую ввалились штаб-сержант Билл Хопкинс и с ним вахмистр Вольф. Увидев на

стене свое творение, они замерли.

Переглянулись.

— А что, — сказал Вольф, указывая на оленей, — по-моему, душевно получилось.

— Елка где? — осведомился Хопкинс.

— Я думал, ты елку принесешь, — ответил Вася.

— Я? — изумился Хопкинс. — Я был уверен, что это дело поручили капитану Хирате.

— С какой стати? — взъелся Вася. — Хирата японец. Он не разбирается в наших

традициях.

— Кстати, он придет праздновать? — спросил Вольф.

— Конечно, — Билл уверенно кивнул. — Он ведь член нашего дружного коллектива, как

сказал бы товарищ младший лейтенант.

— Чего это — чуть что, сразу «товарищ младший лейтенант»? — осведомился Вася.

— Друзья, без елки Новый год встречать невозможно! — сказала Зиночка. — Мне просто

стыдно слушать, как вы препираетесь.

В этот самый миг дверь отворилась, и вошла... елка.

Она с трудом протиснулась лапами. Макушка качнулась, столовую заполнил запах смолы

и хвои.

Вслед за елкой возникла и Брунгильда Шнапс.

— Уфф! — выдохнула бравая фройляйн. — Я так и знала, что господа офицеры елкой не

озаботятся. Будут перекладывать друг на друга, а потом начнутся взаимные обвинения.

— Кажется, нас пытаются обидеть? — поинтересовался Франсуа у товарища младшего

лейтенанта.

— Понятия не имею, — ответил Вася. — Давай спросим у фройляйн Шнапс. Скажите,

Frau Leutnаnt, вы действительно пытались как-то задеть наши чувства?

— А получилось? — Брунгильда сощурила глаза.

— Не очень, — бессердечно ответил Вася.

А Франсуа воскликнул:

— Шарман!

— Несите ведро, растяжки, — приказала Зиночка. — Если уж вам не стыдно, что слабая

женщина притащила сюда целое дерево, так хоть помогите установить елку!

— Есть, мэм! — вскричал Хопкинс и козырнул.

Пока шла суета с елкой, Брунгильда подсела к майору Штюльпнагелю, и тот молча

протянул ей флягу:

— Угощайтесь, фройляйн.

— Данке. — Брунгильда вернула ему флягу.

— Нравится вам здесь? — неожиданно спросил майор.

— Очень! — искренне отозвалась она. — Отзывчивые товарищи, никто надо мной не

смеется… ну, что я падаю часто... Здесь есть с кем поговорить. Обсудить самолеты,

вообще — войны...

— Я всегда считал, что немецкая женщина — это валькирия, — сказал майор. — Если не

домохозяйка, конечно.

— Из домохозяек получаются прекрасные валькирии, — заверила его Брунгильда. — И не

только из немецких.

Майор Штюльпнагель, на удивление чисто, просвистел несколько тактов из «Полета

валькирии».

И тут перед взором собравшихся возникло довольно странное видение.

Они увидели капитана Хирату. На капитане красовался фартук, его голову покрывала

косынка, на лице — респиратор, в руках — швабра.