Легенды авиаторов. Исторические рассказы

«героизму», то французы с интересом приглядывались к тому, что составляло «образ

жизни советских людей».

Перед выступлением коммунисты провели на аэродроме митинг. Была получена

директива, прочитаны приказы. Красные знамена, намокшие под дождем, зло дергались

на ветру.

Французы охотно приняли участие в митинге.

— Мы и раньше били врага! Будем бить его еще крепче, чтобы приблизить час победы!

Русские хорошо приняли их выступления. Аплодировали и кричали: «Ура!»

Летчики Триста третьей авиационной дивизии и полка «Нормандия» должны были

блокировать аэродромы противника и прикрывать наступающий Второй танковый корпус.

День начался удачно: лейтенант Марсель Альбер (еще один из первых добровольцев)

открыл счет, сбив первый Ме.109.

— Погоди, Марсель, день только начинается, — сказал ему де Ла Пуап, не то в шутку, не

то всерьез.

Во второй половине дня полк «Нормандия» был поднят в воздух, чтобы вместе с другими

частями дивизии прикрывать наступающие советские войска. И уже поздно вечером, еле

живой от усталости, де Ла Пуап все-таки нашел в себе силы нарисовать на самолете еще

три звездочки.

— Удивительный сегодня получился день, — к де Ла Пуапу подошел Марсель Альбер,

тоже черный, пошатывающийся. — Двадцать девять нацистов мы сбили. Двадцать девять!

Командир полка сказал. Они там, на КП, уже подсчитали... И в Москву доложили. Но ты,

Ролан, как всегда, на два шага впереди всех. — Он кивнул на три звездочки, криво

нарисованные старшим лейтенантом.

— Знаешь, что я тебе скажу? — ответил Ролан де Ла Пуап. — Для меня важнее всего —

что мы сегодня без потерь.

— Нам сегодня чертовски повезло.

— В везении ли дело? — Де Ла Пуап коснулся рукой самолета. — С таким истребителем...

— Все, герои, идите отдыхать, — заговорил в полумраке старшина Аверьянов, механик

самолета Альбера. — Наделали тут дел, а нам теперь чинить.

Капралов молча усмехался, глядя на «своего» — де Ла Пуапа.

— Ничего, — сказал де Ла Пуап, рассеянно ероша шерсть на спине подбежавшей к нему

собаки, — если уж в моем ухе дырку заделали, то с самолетами как-нибудь разберетесь.

— Человек более живуч, чем самолет, — заметил старшина.

В прошлом году Ролан де Ла Пуап «догеройствовался»: преследовал «Фокке-Вульф-189»

и «немножко увлекся», как он потом признавал с деланно-покаянной улыбкой.

«Фоккер» уходил от француза, переходя в крутое пикирование, и лейтенант де ля Пуап

позволил погоне поглотить себя. А заодно — и остатки холодного соображения.

Результат: при резкой потере высоты на пикировании у него лопнула барабанная

перепонка.

«И упекли голубчика, — слово «голубчик» он старательно выговаривал по-русски, когда

рассказывал этот эпизод, — на две недели в госпиталь».

Ролан смертельно боялся, что не сможет вернуться в строй. То, что медики в московском

авиационном госпитале в Сокольниках все-таки ухитрились восстановить ему слух, он

считал чудом.

— Да, в общем-то, чертовски везет, — повторил он задумчиво.

— Идите спать, товарищ старший лейтенант, — сказал Капралов. Как отрубил. И де Ла

Пуап, отсалютовав, подчинился.

28 ноября 1944 года

Еще один митинг. Опять красное знамя и рядом — знамя Франции. Выступают

представители Советской Ставки. Де Ла Пуап смотрел на их лица. Лица советских

офицеров, особенно высшего состава, буквально завораживали его: никакого

«аристократизма» в чертах — простые, резкие, иногда грубые, иногда — наоборот,

мелкие. Лица простых людей — крестьян, рабочих. Усталость в глубоких морщинах

вокруг рта, между бровями.

Говорят резко, привычно, громко.

В этот день полку присвоено почетное звание «Неманский». Хорошо сражались,

прикрывая наступление наземных войск. Теперь будут называться — полк «Нормандия —

Неман».

Под этим именем полк войдет в бессмертие.

А лейтенант Ролан де Ла Пуап доживет до Победы и получит звание Героя Советского

Союза.

Но он этого еще не знал, когда разглядывал лица советских штабных и думал о том, что

еще предстоит на долгом пути к Победе.

06. «Як» или «Лавочкин»

24 апреля 1943 года, аэродром «Васильевское»

Прибытие главы военной миссии майора Мирле в эскадрилье «Нормандия» ждали.

Каждый день промедления казался потерянным напрасно. Не терпелось вступить в бой.

Но «просто так» ничего не делается — политики, а потом военные договаривались,

договаривались, договаривались...

...— Нам не нужно превращать «Нормандию» в еще одну советскую эскадрилью, —

согласился с Мирле командующий авиадивизии генерал Георгий Нефедович Захаров. —

Как символ она стоит гораздо больше, чем как обычное воинское соединение. Но все-таки

необходимо нам найти наилучший способ боевого применения «Нормандии»!

— Французские летчики привыкли к совершенно другому бою, нежели советские, —

объяснял майор Мирле. — Наша тактика отличается яркой индивидуальностью.

— Точно. Мы еще в Раяке об этом говорили, — вступил майор Жан Тюлян. — Вся эта

хваленая «тактика» сводится к одному: каждый лупит, как умеет, а потом возвращается на

аэродром. Если получилось вернуться...

— Вы это всерьез? — нахмурился Мирле.