Легенды Белого дела

Неудивительно, что А. В. Туркул поверил Макарову — детали тот назвал действительно верные, вплоть до фамилии вполне реального Николая Игнатьевича Шевердина (он же, как Шевардин, упоминается в фильме «Адъютант его превосходительства» в качестве командира вымышленного 42-го Тегринского полка, где служил Кольцов). В издании 1957 года в сцену был добавлен также некий прапорщик Дьяченко, сослуживец Макарова по Феодосийскому полку, который подтвердил его личность. А вот в то, что Туркул «немедленно зачислил» новичка в 3-ю роту, верится с трудом по простой причине — отряд М. Г. Дроздовского был исключительно добровольческим, поэтому вступить в него Макаров мог только по собственному желанию. Как он позднее уверял, сделал он это потому, что решил служить советской власти, так сказать, внутри вражеского стана, по возможности нанося ему вред. Но, думается, реальность была куда проще — деваться Макарову было некуда, политическая обстановка складывалась для него неблагоприятно («наступают немцы и гайдамаки, нужно спешно эвакуироваться… Район, где мы находились, был кулацким»[278]), поэтому — почему бы временно не присоединиться к «дроздовцам»? А дальше уже как повезет. Тем более что выдумывать ничего не пришлось, офицером Павел Васильевич действительно когда-то был, разве что чин для солидности себе прибавил — на самом деле в отряд его зачислили подпоручиком, а до капитана он «вырос» только через полтора года.

Поскольку «дроздовцы» находились в Мелитополе 16–17 апреля 1918 года, именно этими числами и следует датировать вступление Макарова в их ряды. Дальше был поход, прибытие на Дон, где, как пишет Макаров, «во мне созрело решение — проникнуть в штаб дроздовцев и связаться с подпольной большевистской организацией. Я удачно симулировал болезненное состояние — результат тяжкой контузии и ранения (я, действительно, был контужен). К счастью, мне было знакомо шифровальное дело, и полковник Дроздовский прикомандировал меня штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел»[279]. В Ставрополе Макаров впервые увидел Май-Маевского, о котором пишет так: «Он прославился редкой храбростью еще в империалистическую войну. Генштабист по образованию, Май-Маевский командовал первым гвардейским корпусом, был награжден Анной, Владимиром, Станиславом 1-й степени, имел золотое оружие и георгиевские кресты 3-й и 4-й степени. В „керенщину“ под Тарнополем Май-Маевский первым вышел из окопов навстречу врагу, увлекая за собой солдат. За это генерал получил солдатского Георгия с веточкой. Убежденный монархист, Май-Маевский был тверд, не любил заниматься интригами. В добровольческую армию вступил на Кубани»[280]. Неточности, как видим, присутствуют — генералу приписан орден Святого Георгия 3-й степени, к которому он был только представлен, но не награжден, да и «убежденным монархистом» его сложно назвать, — но не такие уж и большие. (В издании 1960 года Макаров добавил следующее описание внешности генерала: «Он был высокий, толстый, с несколько выдающимся вперед животом, но движения его отличались легкостью. На мясистом лице выделялся выдвинутый вперед подбородок, на верхней губе разросся пучок русых усов, над усами навис крупный нос, а выше светлели голубые глаза, прикрытые пенсне»[281].)

В доверие к Май-Маевскому Макаров вошел не самым благовидным способом — передавая ему нелестные на первых порах отзывы «дроздовцев» о новом командире. В итоге после назначения начдивом Май-Маевский «сразу вызвал меня в кабинет и подробно расспросил о моем происхождении. Пришлось отлить пулю, что мой отец — начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, что у Скопина расположено наше большое имение.

Совсем неожиданно для меня Май-Маевский спросил:

— Хотите быть моим личным адъютантом?

Я скромно ответил:

— Ваше Превосходительство, я польщен вашим вниманием, но ведь есть участники корниловского похода…

Май-Маевский перебил:

— Я имею право назначить кого мне угодно. Вы будете моим адъютантом. Сегодня я отдам в приказе.

На другой день я приступил к исполнению своих новых обязанностей. А вскоре генерал Май-Маевский принял корпус и армию, и я сделался адъютантом командарма»[282].

О своем шефе Макаров вспоминал двояко — с одной стороны, не уставал живописать его как вечно нетрезвого «врага трудового народа», с другой — не отказывал ни в уме, ни в таланте, ни в личном обаянии. Вот, к примеру, описание работы Май-Маевского в то время, как его штаб располагался в Юзовке:

«Он сидел в кабинете и смотрел из окна на горизонт, откуда доносился гул орудийной канонады.

— На пепле развалин строится новая единая, неделимая Россия, — убежденно сказал он, внимательно разглядывая цветные флажки, расположенные кольцеобразно на оперативной карте. Затем отдал распоряжение своему штабу перейти на станцию Криничную.

Май-Маевский поставил дело крепко: стоило ему нажать клавиши правления, как под мастерскую игру генерала плясали и правые и левые. Уезжая на ст.[анцию] Криничную, генерал был спокоен за тыл.