Легенды, были и сказки Крыма

Согласился я с писателем:

– Верно сказано.

И решил я тогда еще один секрет рассказать. Кто встанет на Горячий камень и желание доброе загадает, то желание обязательно сбудется.

Загадал желание писатель и уехал. Оказалось, что решил он книжку обо мне и об «Артеке» написать. Как загадал, так и исполнилось. А вы не читали книжки эти? «Военная тайна» и «Горячий камень» называются.

А я мечтал, чтобы рос «Артек», чтобы за лето в нем отдыхали сразу тысячи ребят. И моя мечта стала сбываться. Из крошечного палаточного городка он вырос в громадную детскую страну. Взрослые передали лагерю санаторий «Суук-Су». Росли новые здания, хорошела артековская земля.

Но вот однажды…

Встали ребята утром на зарядку. Не поймут, в чем дело. Горны не звенят, музыка не играет. Не смеются вожатые. Посмотрели внимательно и поняли, что случилось что-то страшное. И тут разнеслось по Артеку страшное слово – «Война».

Напал враг на землю нашу. Стал теснить Красную Армию. Хотели мальчиши-артековцы на подмогу прийти, да не берут их на фронт. Малы еще. А враг тем временем город за городом захватывает.

Задумались мальчиши, решили:

– Коль нельзя на фронт – в тылу помогать будем.

И поехали от линии фронта подальше. Вскорости на место приехали. Отдохнуть бы им с дороги. Да не такие люди артековцы. Фронту помощь ой как нужна.

А на полях урожай отменный. Взялись мальчиши за работу. Помогли урожай собрать. Тут и зима наступила.

Слышат мальчиши, а на западе гул канонады. Смотрят мальчиши – полыхают зарницы далекие. Поняли мальчиши – худо приходится Армии Красной. Эшелон за эшелоном мчат на запад пушки да танки. У бойцов лица суровые. А с фронта раненые едут. Стали артековцы в госпитале трудиться, семьям фронтовиков помогать. Уезжают красноармейцы крепкие да здоровые. Благодарят артековцев за дела полезные.

А над «Артеком» тем временем тучи черные. Пляжи фашисты взрывали, кедры да кипарисы рубили, дворец пионерский сожгли. Комнаты светлые и музей артековский под конюшни приспособили. Где раньше строй пионерский ходил, нарыли оккупанты траншеи и окопы. Пылал «Артек», отданный врагу на поругание.

Подошли как-то к моему подножию фашисты. Злобу выместить на горе захотели. Взорвать меня удумали. Да не тут-то было. Повел я плечами могучими и бросил каменья на головы вражьи. Отбежал враг, как пес побитый. Больше ко мне не подходил. А камни те до сих пор у лап моих лежат, как упоминанье о лихой той године.

Однажды приплыл к моему берегу корабль краснозвездный. Увидели его фашисты, вызвали свору бомбардировщиков. Заметались те. Пулеметами да бомбами плюются, а сделать ничего не могут. А корабль наш пушки свои боевые на кресты черные навел и знай себе палит. Вот один стервятник в море рухнул. Только дуга дымная от него и осталась. Вот еще один жизнь свою бесславную кончил. Тут и ночь пришла. Под ее покровом исчез корабль геройский. Только к берегу моему после боя волны вынесли тело матроса погибшего. Хотел я его схоронить, да не успел. Набежали фашисты да втихую закопали героя, чтоб никто про то не проведал. Спрятали под скалой высокой, а холмик могильный с землей сровняли. Только я это место запомнил и сберег до дней светлых. Ведь были они, эти дни победные, уже не за горами.

Загремели пушки советские, задрожали фашисты. Вот она, думают, расплата идет за дела страшные. Бросились враги к Гурзуфу, а оттуда к Ялте и Севастополю. Бегут, спотыкаются. А наши танкисты и пехотинцы уже тут как тут.

Посмотрели на «Артек», ужаснулись.

– Камня на камне враг не оставил. Линейки пионерские уничтожил, дома и парки сжег, аллеи да клумбы разворотил.

Сказал тогда седой красноармеец:

– Как же это надо детей ненавидеть, чтобы такое вот преступление совершить. Разве ж детишки в чем виноваты? Разве ж у немцев у самих детишек нет?

Позвал я тогда в «Артек» людей работящих.

– Давайте, – говорю, – за дело возьмемся. «Артек» из руин поднимем.

Закипела работа. Еще война не кончилась, а ожил лагерь. Запели горны, поднялись флаги на мачтах. Взвились в ночи костры пионерские.

Не всем суждено было вернуться с войны той жестокой. Собрались артековцы, вспомнили товарищей своих погибших и поставили на высокой площадке над морем плиту белую, мраморную. Написали на ней:

«Они были артековцами:

Тимур Фрунзе

Иван Туркенич

Гуля Королева

Володя Дубинин

Рубен Ибарури

Витя Коробков».

Проходят мимо люди – голову склоняют.

На другой артековской круче, у скалы, поставили еще один памятник. В память о Неизвестном матросе, погибшем у артековских берегов. Идут мимо артековцы, минутой молчания героя поминают. И мечтают о мире. И чтобы весь свет об этой мечте знал, посылают по морю письма необычные.

Теперь уже никто не помнит, кто и когда затеял в «Артеке» бутылочную почту. Но традицией это стало. Закупорят ребята в бутылки записки. Белокрылый теплоход повезет их далеко-далеко. И отправит по волнам Черного моря. Подхватит течение такое письмо и будет носить может быть, месяц, может быть, год. Найдет на берегу такое письмо человек где-нибудь в Турции или Болгарии, и прочтет. А там мысли хорошие: