Легенды, были и сказки Крыма

Поймали графиню, в Бастилию посадили. Но так хитра была воровка, так запутала дело, что в преступлении так и не созналась. Исчезло ожерелье.

Суровым был приговор суда. Жанну де Ла-Мотт клеймили, высекли кнутом на торговой площади в Париже и навечно заточили в крепость.

Только приключения ее на этом не кончились. Бежала она из тюрьмы. Очутилась в Лондоне. Там издала свои мемуары и стала жить припеваючи. Но по пятам шла французская полиция. Снова бежала и на этот раз поселилась в Apтеке. Здесь она и жила до старости.

Кого только не было у меня в гостях. В основном, конечно, люди хорошие и умные. Помню путешественников да ученых, писателей и художников. Всех не перечтешь. Для меня пел Федор Иванович Шаляпин. В здешних местах бывал великий поэт Александр Сергеевич Пушкин. Бродил он тут да гулял. А потом вот что написал:

– В горах дорогою прибрежной

Привычный конь его бежит,

И зеленеющая влага

Пред ним и блещет и шумит.

Вокруг утесов Аю–Дага.

Однажды гляжу – идет человек. Высокий, стройный. Ну, думаю, путешественник в гости пожаловал. А он остановился, огляделся. У ног море плещется. Галька в волне шуршит. Солнце глаза слепит.

Пошел человек по берегу. Посмотрел внимательно направо да налево, вроде искал что-то. Поднялся по склону, а там по аллейке – к старому дому. Тишина кругом, покой. Лишь чайки покрикивают в небе.

Шел тогда 1924 год. Только закончилась гражданская война. Полегли бойцы на войне, стали сиротами дети. Голод в стране, холод. Трудно ребятам без тепла отцовского. Кто о них позаботится?

Но нашлись в стране люди добрые. Решили в Крыму построить лагерь пионерский. Одним из них был Зиновий Петрович Соловьев. Приглянулась ему площадка у моря. Прикинул глазом хозяйским:

– Вот здесь палатки с кроватями поставим. Тут кухню. Тут купаться да загорать.

И застучали у моего подножия молотки, запели пилы. Лихо работали молодые строители.

Как ни жаль было, но артековской тишине и покою конец пришел. Выросли в зелени парка четыре палатки. Полы деревянные, потолки брезентовые, высокие. Тумбочки свежеструганные, лесом пахнут.

Смотрю я, как ладно все выходит. Ничего для пионеров не забыли. Мачта для флага прямая, как струна. Столовая на свежем воздухе. А приболеет кто – изолятор тут же. Электричества нет? Не беда. Чтобы ночью светло было – керосиновые лампы на улице повесили.

Приготовился лагерь, ждет пионеров. Столпились сотрудники на входе, волнуются. На дорогу поглядывают.

Тут закричал кто-то:

– Едут, едут!

Смотрят взрослые, а на телегах ребята мал мала меньше. Ручонки худые, лица бледные. С ними немудреные пожитки в рюкзачках да чемоданчиках. Окружили их, разговорились. Оказалось, что новичков восемьдесят человек.

Вот какие они были, первые артековцы. Потом была первая барабанная дробь. Был первый сигнал горна. И первая пионерская линейка. И день этот первый – 16 июня 1925 года – стал первым днем большой жизни первого на земле детского лагеря.

Зазвучали песни звонкие. Зажглись костры пионерские. Сотнями улыбок засветился этот чудесный уголок земли крымской. Заметил я тогда, что от смеха дети растут быстрее, а взрослые живут дольше. Весело ребятам рядом со мной. Да и мне не скучно.

Однажды темной ночью налетел на лагерь ураган свирепый. Рвал палатки и валил деревья. Напугал до смерти детей страшный ветер. Насквозь промочил ребят холодный ливень.

Да не растерялись вожатые. В мгле непроглядной, вспышках молний и грохоте волн повели артековцев вверх к маленькому поселку. Укрылись от дождя ребята, переждали непогоду.

А утром, когда солнце встало, вернулись к своим палаткам. Смотрят, а палатки исчезли. Кругом на земле подушки и тумбочки, кровати и одеяла валяются.

Засучили рукава ребята и вожатые. Потрудились на славу, и к вечеру лагерь было не узнать.

Задумались после этого взрослые. Решили вместо палаток брезентовых крепкое жилье поставить. Решили – сделали. Так появились у моря голубые домики с блестящими оцинкованными крышами. Засветились электролампочки. Побежала по трубам свежая вода из горных источников.

А еще задумали построить новый лагерь, чтобы дети могли жить в нем круглый год. И родился Верхний лагерь.

Приехал однажды туда писатель Аркадий Гайдар. Любили артековцы и его, и его книги. Познакомился и я с ним. Пригласил в гости. Пришел он. Гляжу – выправка военная. Глаза светлые, добрые. Рассказал мне, что юность свою в боях провел. Саблей острой с врагами насмерть рубился. Как память о походах былых шрамы глубокие носил. Не давали они покоя ему, болью тяжкой мучили.

А я возьми да покажи ему место одно сокровенное. Никому про то не рассказывал, что на спине моей есть камень волшебный – Горячий камень. Кто его на самую вершину снесет и там разобьет на части, тот вернет свою молодость и начнет жить сначала.

Ничего не сказал писатель. Ушел.

На следующий раз приходит и говорит:

– Спасибо тебе, конечно, Аю-Даг. Но что это люди подумают, завидев меня молодым. Не сумел, значит, одну жизнь прожить так, как надо, не разглядел своего счастья и теперь хочет все начать сначала. Да и зачем мне иная жизнь, когда и моя прошла трудно, но ясно и честно!