Легенды города 2000

Галя внимательно прочла каждую строчку, сравнила мое лицо с фотографией и только после этого спросила:

– И по какому вопросу вы здесь?

– Сегодня утром на Токаревской кошке было найдено тело девушки, – я намеренно предпочел не уточнять сразу, что девушка была жива. – Личность не установлена. Но татуировка на шее, карп, совсем свежая. Так что решили искать через тату-салоны. Может быть, вы поможете нам узнать ее имя.

– Что же, – вздохнула Галя и поправила очки. – Это действительно я. Я набивала Юле эту татуировку. А витрину, кстати, нам ее батя разнес.

– Может, мы пойдем в кофейню, сядем, и вы мне все расскажете? – предложил я, набирая Полуночницу. На этот раз она ответила.

Подходящая кофейня нашлась на вершине соседней лестницы. Направо тянулся большой прилавок, за которым суетилась курносая девушка в красном переднике. Она колдовала над кофемашиной. Сам прилавок был заставлен коробками и чашками, украшен открытками на прищепках. За спиной у девушки выстроилась шеренга стройных бутылок с сиропами, а прямо над ними висели грифельные доски, на которых мелом было аккуратно выведено меню. Выпить здесь можно было и чаю, и кофе, и какао.

Я перевел взгляд на стену напротив нас. Здесь был устроен очень большой открытый стеллаж, заставленный слева прозрачными пузатыми банками с чаем, а справа – банками и мешочками с кофе. Посередине стояли также бутылки с сиропом и невесть откуда взявшаяся розовая гитарка укулеле.

Слева, на большом подиуме, забранном коричневыми досками, стояли столы, и мы прошли за самый дальний, у окна.

Когда Юля вошла в зал, Галя с явным облегчением вскочила со стула и заключила девушку в объятия:

– Так ты жива!

– Жива, – после некоторой паузы отозвалась девушка без тени узнавания.

Полуночница заказала всем кофе, и татуировщица заговорила, когда сомкнула пальцы вокруг чашки с латте.

Пять дней назад к ней в салон пришла Юля со своим рисунком. Переделать рисунок в эскиз заняло около получаса, после чего Галя набила ей татуировку, сфотографировала, заклеила защитной пленкой и отпустила. На следующий день в салон ворвался рослый мужик с раскрасневшимся лицом. Он орал, что они сделали его дочь похожей на зэчку, разбил кулаком витрину и толкнул Галю на пол. Олег и Толя, администраторы, скрутили его и выкинули на улицу, но он еще долго ломился в дверь, несмотря на угрозы вызвать полицию. Полиция увезла его в отделение, и больше мужчина в салоне не появлялся.

– Понимаете, – Галя поправила очки пальцем, – я проверила ее паспорт, двухтысячный год рождения, девятнадцать лет, все по закону. Фамилию я не помню, я в день принимаю по пять-шесть человек. Обычно клиенты оставляют номер телефона, и мы делаем рекламные рассылки, но Юля отказалась.

– Так, в полицию ее отца увезли четыре дня назад, а так как Светланская делится, это должен быть Фрунзенский отдел, – размышляла вслух Полуночница. – Я позвоню и узнаю его фамилию. Спасибо, Галя, ты нам очень помогла.

– Не за что, – татуировщица встала и посмотрела на Юлю. – Если ты будешь выдвигать обвинения, мы дадим против него показания. Он нам разгромил салон и распугал клиентов. И потом, я просто ненавижу тех, кто бьет своих детей.

Она забросила лямки рюкзака на плечо и ушла.

– Значит, мой отец меня бьет, – в полной тишине сказала Юля, и я осторожно приобнял ее за плечи. – Простите, что сбежала. Я думала, что вы не полицейские, а что-то со мной сделали.

– Бил, – поправила ее Полуночница. Такой злой я видел ее только один раз – когда она ринулась в атаку на медведя-оборотня. – Мы тебя в обиду не дадим.

– Ты помнишь, что произошло в переулке? Куда тебя повел тот мужик?

– Очень плохо, – Юля потерла синяк на скуле. – Мне почему-то кажется, что нечто подобное со мной уже происходило. Магия. Я схожу с ума?

– Боюсь, что мы тогда сходим с ума коллективно, – рыжая залпом допила свой кофе и бросила в рот кусочек шоколада.

Данные на мобильный телефон Полуночницы пришли быстро. Александр Баринов, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, проживает с дочерью, Бариновой Юлией. Девушка плохо сдала ЕГЭ и заново готовилась к поступлению, работая кассиршей в пиццерии у дома. От соседей систематически поступали жалобы, что из квартиры доносятся женские крики и грохот, в том числе по ночам, и Юлю регулярно видели в синяках. Полиция не реагировала на вызовы, не желая связываться с «делами семейными», даже когда Александр едва не сломал дочери руку, затаскивая ее в подъезд.

– Почему вы не занимаетесь такими делами? – я читал это, ощущая, как во мне закипает злость.

– Единственная причина, по которой мы взяли это дело изначально, это то, что ее поцарапала русалка. Мы не имеем права вмешиваться в человеческие дела, а люди – в наши. Таков закон, по которому мы обязаны жить.

– Вы обязаны. А я нет, – заметил я и с грохотом отодвинул стул, вставая из-за стола. – Мне нужно на воздух.