Легенды и были арабского востока

Путешественники по Йемену подчеркивают, что центром не только торгово-экономической, но и общественной жизни как Саны, так и других городов являются их рынки. Это совершенно справедливо. При посещении йеменского рынка («сука») чужеземец прямо-таки переносится в мир сказок. Здесь располагаются не только торговые ряды, но и мастерские ремесленников. В задней комнате такой лавчонки производится немудреный товар, а в передней, выходящей в торговый ряд, им торгуют. Иногда функции производителя и продавца выполняются одним лицом. Многие ремесленники и живут тут же, в мастерской. Поэтому сук бурлит полнокровной жизнью с раннего утра до позднего вечера. Современные фирмы, приспосабливаясь к традиции, открывают свои представительства меж лавчонок и мастерских. За прилавками крупных торговых фирм можно увидеть известных в Йемене миллионеров, торгующих вместе с сыновьями.

В овощных и фруктовых рядах, отражая богатство природы Йемена, разнообразие его климатических условий, мирно соседствуют манго и картофель, бананы и огурцы, капуста и виноград, лук и мандарины. Здесь же и знаменитый йеменский кофе. Зеленщики предлагают помимо овощей и фруктов диковинные травы: для лечения больных, декоративные, для различных бытовых обрядов и в изобилии — кат[5].

Ни в мелких лавочках, ни в крупных магазинах, называемых единым словом «дукян», нам никогда не доводилось видеть табличек с ценами. Цена объявляется покупателю устно в зависимости от того, как он понравится продавцу, причем колебания, по нашим наблюдениям, очень значительные. Единого рецепта завоевать расположение продавца никто не знает. На Арабском Востоке поговорка о разных вкусах также, видимо, имеет свою силу.

Попавшему на сук навсегда запомнится его терпкий запах. Кажется он настоялся веками и на века останется. Однако приходя сюда в разные часы, убеждаешься, что запах меняется в течение дня. Прямо перед дукянами или под небольшими навесами пекут лепешки из муки дурры — африканского проса, жарят мясо, рыбу, готовят множество соусов, варят сиропы, пекут бесчисленные восточные сладости. Здесь же работают ручные каменные мельницы: перемалывают табак, перец, кардамон, гвоздику и прочее. Готовится чай с тмином и «кышр» (напиток из кофейной шелухи). Под крышками лавок стелется сизый дым от металлических приборов для благовонных курений («михбар»); пахнет ладаном, миррой, рейханом. Все эти запахи смешиваются в один — запах сука. С утра до вечера почти у каждой лавки включены транзисторы. Страшными гонгами ревут ослы и мулы. Торговцы, жестикулируя, громко убеждают покупателей в преимуществах своих товаров. Покупатели, как назло, громко доказывают, то в товарах — одни пороки. Обе стороны по многу раз призывают в свидетели Аллаха.

Вот мальчик лет десяти упал на прохожей части торгового ряда, разлил воду из кувшина и заплакал. Все торговцы заулюлюкали. Мальчик поднялся, перестал плакать и быстро ушел от этого места, от смеха торгового ряда. Гвалт, подобный этому, в Европе или в Латинской Америке можно услышать разве что на стотысячных стадионах после забитого гола, когда кроме голосов болельщиков в «сводный хор» включаются трещотки, трубы, барабаны и прочее.

Как-то знакомый дукянщик на суке Саны попросил меня помочь ему разобраться, какими деньгами с ним хочет расплатиться покупатель. Просьба сама по себе не удивительна, поскольку и в Адене и в Йемене обращалась в ту пору самая различная валюта — от английского фунта и американского доллара до саудовского риала и восточноафриканского шиллинга. Дукянщик протянул мне купюру с водяным знаком. К счастью, язык оказался знакомым. Купюра достоинством в 100 рейхсмарок была выпущена в кайзеровской Германии в 1910 году с портретом Бисмарка. Озадаченный покупатель объяснил, что получил эту купюру в Адене за десять долларов. Ну, что же, доверчивые люди есть везде. А обманщика Аллах наверняка накажет.

Во второй столице Йемена — Таиззе наш дом находился метрах в трехстах от рынка. Поэтому мы невольно оказались свидетелями бурной жизни сука и прилегавших к нему улиц без названий.

Как-то днем из окна нашего дома я увидел сначала большое, приближавшееся по немощеной дороге облако пыли, а затем услышал шум толпы, словно катящей это облако перед собой с горы вниз, в центр города.

Через несколько мгновений толпа из 120–130 человек поравнялась с нашим домом, лица и звуки стали различимы.

Впереди толпы, подпрыгивая и оборачиваясь, продвигались дети, лет семи и старше. Именно они поднимали дорожную пыль, обдавая ею следовавших за ними взрослых. И именно они звонкими голосами издавали пронзительные крики: «Хаза сарик! Хаза хуа!», что в переводе с арабского означает «Это вор! Это он!». Где-то в конце толпы насмешник или чудак ударял в бубен. За детьми, ведомый полицейским с винтовкой, следовал «виновник торжества» в традиционной йеменской одежде.