Легенды и были Кремля. Записки

Когда осматривали величественный Георгиевский зал, где на беломраморных настенных досках золотом начертаны имена героев Отечественной войны 1812 г., Хрущев снова сделал замечание, правда, без улыбки: «А нам-то теперь какого размера зал сооружать, чтобы увековечить имена героев Второй мировой войны, наверное, раз в сто больше? А ведь надо бы это сделать».

Прошло четыре десятилетия с того дня, и не зал, а огромный мемориал памяти подвигу народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гт. воздвигнут на Поклонной горе.

Эту фразу руководителя Советского государства перевела подоспевшая бельгийская переводчица. Представляясь, она, кстати, сказала: «Я бывшая русская княжна, зовут меня Юлия». Очень мила, элегантна, говорила по-русски с легким акцентом. Была ли она действительно русской княжной, утверждать не берусь, тем более что она не назвала свою фамилию, а вот с королевой Бельгии Елизаветой мне довелось встречаться, приблизительно в это же время. Во второй половине 50-х гг. она несколько раз приезжала в Советский Союз.

В один из ее визитов я сопровождала королеву по кремлевской квартире В.И. Ленина. Королева Елизавета, как известно, принадлежала к дому русских царей Романовых. После Второй мировой войны она долгие годы была почетным председателем Всемирного конкурса пианистов имени П.И. Чайковского.

Королева была восхитительна: изящная, в модном в те времена парчовом костюме, в перчатках, в маленькой шляпке, с большой розой в руках. Едва войдя в музей, она быстро заговорила по-французски, сказав, что она «красная» королева, так как всей душой расположена к советскому народу, любит русскую музыку, постоянно «работает» на международных конкурсах пианистов, и вдруг добавила: «И вообще мне все близко в России, ведь я из дома Романовых! Давайте говорить по-русски». Совершенно обескураженная, я пыталась объясниться на русском языке, но вскоре мне пришлось перейти на французский. Как оказалось, высокая королевская особа несколько переоценила свои возможности по части русского языка.

В квартире В.И. Ленина она спросила: «Почему у них не было детей? Кто у Ленина была мать? Отец? Были ли братья? Кто из родственников жив сегодня?» Наконец, когда мы вошли в кухню, королева, увидев самовар, воскликнула: «Неужели из этого простого самовара наливали чай Ленину? Это удивительно! Он был необыкновенный премьер-министр, история его не забудет».

Но если коронованные особы, министры и послы зарубежных стран, прибывавшие в СССР, как правило, посещали кабинет и квартиру В.И. Ленина в Кремле, то остается совершенно непонятным,

почему Н.С. Хрущев, по указанию которого для широкого доступа были открыты все музеи Кремля, сам ни разу не бывал в квартире В.И. Ленина, хотя везде в печати и в устных выступлениях всегда подчеркивал, что он «ленинец»! Небезынтересно сказать еще о том, что, когда Н.С. Хрущев находился с официальным визитом в Швеции, правительство этой страны передало ему в дар советскому народу ценнейший документ — генеалогическое древо семьи Ульяновых по материнской линии. Этот документ хранился в ЦПА[25] при ЦК КПСС. Я имела счастье видеть его и держать в руках. Документ свидетельствует, что мать бабки, т. е. прабабушка Володи Ульянова, была шведка, фру Эссен, что она вышла замуж за немца Гро-шопфа. У них родилась дочь Анна Ивановна Грошопф Эссен, в замужестве Бланк. От этого брака родилась мать В.И. Ленина — Мария Александровна Бланк. В семье Грошопф Эссен все из поколения в поколение значились ремесленниками: перчатники, швейных и ювелирных дел мастера.

Анна Ильинична вспоминала, что временами она гостила в Петербурге у двоюродной сестры матери, где вся семья говорила по-шведски.

В 1910 г., когда Мария Александровна находилась с Марией Ильиничной в Стокгольме, она пыталась разыскивать своих родственников. Этот приезд Марии Александровны за границу стал последним свиданием с сыном…

В 1961 г., вскоре после гибели президента США Джона Кеннеди, в Москву приехал его брат Эдвард Кеннеди с женой и детьми. Он пожелал посетить кремлевскую квартиру В.И. Ленина. Завершая показ музея, в комнате Марии Ильиничны я обратила внимание сенатора на прекрасный портрет матери Ленина и рассказала, как она уже в преклонном возрасте отважилась на поездку в Стокгольм, чтобы повидаться с сыном. Это была их последняя встреча. Выслушав мой рассказ, как Ленин, вернувшись из эмиграции в Петроград 3 апреля 1917 г., уже на другой день ранним утром пошел на могилу матери, он принес ей розы, Эдвард Кеннеди неожиданно заметил: «А в день убийства Джона наша матушка даже не отменила ежевечернее катание на коньках!»

Прощаясь, он сказал: «Я всегда понимал величие души русских людей».

В августе 1983 г. гостями музея были Уолтер и Виллиан Керр — оба профессиональные журналисты. Уолтер давно и серьезно изучал творческое наследие великого Льва Толстого. Его роман «Дело Шебунина» (о Л. Толстом), выпущенный издательством «Dabl Day», имел огромный успех. Он же — автор нашумевшей книги «Секрет Сталинграда».