Легенды и были старого Кронштадта

Что касается господ адмиралов, то они нередко весьма умело приспосабливали для своего удовольствия официальные государственные мероприятия. От этого, как они считали, выигрывало общее дело, достигалось собственное удовольствие, а кроме того, не страдал и собственный карман. К примеру, в период правления императрицы Елизаветы Петровны адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии граф Головин объявил; «Ея И. В., по поданному от Е.С. рапорту, соизволила указать: к спуску новопостроенного 80-ти пушечного корабля изготовить во оном корабле с съестными припасами столы, как прежде при таких же спусках при жизни блаженныя памяти государя императора Петра Великого бывало, и при том рассматриваны учинения, какие прежде при спусках кораблей чинены приготовления и мастерам даваны презенты, справки, и по оному Ея И. В. указу Адмиралтейств-коллегия приказали: к спуску показанного корабля, то есть сего апреля к 17 числу, изготовить в корабле 3 стола на 100 персон, и из оных первый стол, за которым Ея И. В. изволит присутствовать, с конфектами, с лучшим убором, а другой против того с некоторой убавою, во оное же число для духовных с рыбным кушанием на 24 персоны; ради изготовления на оные столы кушанья и конфектов призвать в коллегию кухмистера Фукса, или кого другого, и иметь с ним договор не пожелает ли на те столы кушанье готовить из своих всех припасов и за какую цену, а ежели не пожелает, то требовать от него, что надлежит приготовить, реестра, и по оному потребное все немедленно покупать и отдавать оному кухмистеру; а напитков к наличным купить, а именно: венгерского лучшего 50, ординарного 50, красного 100, бургонского 100, шампанского 100, ренвейну 100, белого ординарного 200, полпива 200, меду 200 бутылок, ножей с вилками 6 дюжин с костяными череньями от комиссариата и отдать в экспедицию экипажескую; посуду, скатерти, салфетки и прочее заблаговременно приготовить во всякой чистоте от экипажеской экспедиции. Корабельному мастеру для презента за строение оного корабля из определенного числа денег по числу пушек в 240 руб. купить серебряную кружку, какую сыскать можно…»

Что можно добавить, прочитав о подготовке к данному празднеству? Пожалуй, только то, что гуляло морское начальство в старину и в самом деле неплохо. Если на 100 приглашенных особ приходилось 1100 официально закупленных бутылок различных вин, то получается, что каждая приглашенная персона должна была осушить за вечер не менее 11 бутылок! Разумеется, как всегда, некоторая часть бутылок не достигала праздничного стола, а навсегда исчезала в загашниках организаторов празднества, но все равно размах гулянья впечатляет. Если к этому прибавить, что ежегодно на воду спускалось до десятка кораблей и столько же фрегатов и других судов, то скучать господам флагманам было действительно недосуг. Не успеешь отойти от одного празднества, а там уж и другой наступает!

* * *

Главным доступным развлечением для матросов в портах, разумеется, были кабаки.

Современник пишет; «В числе достопримечательностей Кронштадта я был поражен массой портерных (питейных) лавок, которые попадаются на каждом шагу…» Большинство питейных заведений носили названия юродов, причем как зарубежных, так и своих: «Париж», «Неаполь», «Вена», «Лондон», «Москва», «Рязань», «Тула» «Америка» (после похода эскадры в Бостон), «Карс» (после войны с турками). Но встречались и более романтические названия: «Женские глазки», «Веселые острова», «Вздыхающий олень»…

Каждый из портовых кабаков имел обязательную вывеску «Питейный дом», имел свое особое отличие — неимоверно грязные двери. Внутри тоже было не особенно разнообразно: грязь, крики, песни, вопли, ну и, разумеется, драки. В российских портах тогда пели популярную песню о «лихом матросе»:

Как посмотришь, ой-ой-ой!
Сколько пьет матрос лихой.
Он неделю спину гнет,
Не доест и не допьет,
А как праздник подойдет —
Целиком доход несет к целовальнику.
Дети плачут, мать горюет,
А матрос и в ус не дует.
Весел, пляшет и поет,
Водочку с друзьями пьет.
А потом в часть попадет — обязательно…

В Кронштадте и других российских портах в определении степени опьянения матроса существовало неписаное правило: если матрос лежал головой к кораблю или к казарме, где обитал его экипаж, то считалось, что бедолага стремился попасть на службу, но у него просто не хватило сил. Такого матроса заносили на корабль и не наказывали. Но если упившийся матрос валялся на земле ногами к кораблю или к казарме, то его обвиняли не только в пьянстве, но и в попытке дезертирства, на которое просто не хватило сил. Таких наказывали строжайше.