Легенды и были старого Кронштадта

Из письма того же офицера полгода спустя. Офицер получил назначение на уходящий в море корабль. Как отличается это письмо от предыдущего! «Вот и весна! Так прелестно везде, кроме нашего Кронштадта! И мы бы более чувствовали потерю в тебе, гуляя по военной гавани, — единственно сухому месту, если бы не получили повеления вооружить наш корабль. Кажется, все ожило, и Кронштадт стал суше и солнце яснее Жаль, что ты не с нами; но даст Бог, скоро свидимся. Мы назначены усилить ваш флот в Средиземном море. Ты знаешь, что наш корабль новый, боевой, капитан — богатырь силою и славный моряк; офицеры — все образованные люди и нет ни одного с какими-нибудь дурными наклонностями. Я приставлен к вооружению корабля — и только не сплю на своем «Рафаиле». Прощай! До встречи! Писать более некогда: иду на корабль».

Из воспоминаний художника-мариниста А. П. Боголюбова о его зимовке в Кронштадте, будучи мичманом: «Экспедиция пришла в Кронштадт осенью 1842 года. Так что зиму 1843 года я провел в этом городе… Жизнь шла кроме этого ни шатко ни валко, в разных потехах с товарищами. Центром был дом лейтенанта Ивана Ильича Зеленого — брата моих учителей. Это был опять образованный господин, трезвый, умный, нрава веселого и острого. Тут же жил и брат его Нилушка Зеленой. Ему я много обязан, что попал в общество порядочных людей, хотя и у него занимались выпивкой, ибо братья были люди гостеприимные. Он очень любил меня и Эйлера, и всегда снисходительно смотрел на наши шалости и ругал подчас безобидно за какую-нибудь из ряда выходящую глупость. Жил он на Галкиной улице в доме Сполохона. Наверху была вышка в том же доме, где поместился я, Эйлер и Звягин — все товарищи по Корпусу. Мебели, конечно, не было никакой, кроме убогих кроватей и чемоданов, а потому углем и мелом я разрисовал зал стульями, диванами и даже столом с фруктами, когда и хлеба-то в доме иногда не было. В горькую минуту заложил и шинель с бобром Алешке-барышнику, ибо можно было еще ходить в летней…»

В зимнее время, когда корабли сдавались на хранение в порт, офицеры были, как правило, не особо обременены службой, являясь туда лишь на очередные дежурства. Из-за оторванности от «большой земли» их жизнь зимой протекала весьма тоскливо, отсюда засилье дружеских пирушек и повальная игра в карты.

В разные царствования отношение российских монархов к карточным играм было различным, от строжайших запретов Петра Великого и серьезных ограничений Екатерины II до вседозволенности времен императрицы Елизаветы Петровны и снисходительности к картам времен Анны Иоанновны. Однако, несмотря на самые строгие запреты, в Кронштадте играли в карты всегда При этом соблюдалось лишь одно «табу» — играть на судах и кораблях было запрещено. Сей запрет соблюдался неукоснительно. Зато уж на берегу картежники отводили душу по полной.

Существовал целый ряд игр, связанных с удовольствиями, получаемыми игроками как от самого процесса игры, так и от общения с другими игроками. Такие игры, как «мушка» и ее разновидности (лентюрлюс, памфил, «шутиха», мистигри, «копилка»), «стуколка», русский вариант «бостона» — «тамбовский бостон», «винт», «рамми», «горка» и другие, реализовывали, прежде всего, развлекательные функции. Интересно, что в Кронштадте не играли в популярный тогда в России русский вариант «бостона» — «тамбовский бостон», а в особый «кронштадтский бостон». Чем именно «кронштадтский бостон» отличался от тамбовского, сказать не берусь. Во время этих игр царила атмосфера добродушия и веселья, т. к. играли не на деньги, а на щелбаны или на выполнение желаний: кто-то кричал дурным голосом на улицу из окна, кто-то кукарекал под столом и т. п.

Вместе с тем в среде кронштадтского офицерства бытовали и азартные коммерческие игры. К таким играм относились «квинтич» («очко»), «фараон» (или «штосс»), «баккара», «бура», «наполеон», «экарте», «макао» и др. Но Кронштадт всегда оставался Кронштадтом, и в нем существовала опять же собственная коммерческая карточная игра «девятый вал».

В коммерческих играх игроки делились на две категории — банкометов и понтеров. Что привлекало кронштадтских офицеров к картам? Думаю, что, прежде всего, скука зимнего сидения на берегу и отсутствие чувства опасности, которое постоянно присутствовало в эпоху парусного флота при нахождении в море. Повезет или не повезет — основной принцип, привлекавший играющих. То, что только случай решал судьбу игры — мгновенно возвышал человека или опускал его, будоражило кровь и вызывало жгучее желание испытать свою судьбу.