Легенды и мифы Невского проспекта

Будет разыгрываться Великим постом
Под Воскресенским мостом,
Где меня бабушка крестила,
На всю зиму в прорубь опустила,
Лед-то раздался,
Я такой чудак и остался.

Бурнус вороньего цвету,

Передних половинок совсем нету.
Взади есть мешок,
Кисточки на вершок.
Берестой наставлен,
А зад-то на Невском проспекте
за бутылку пива оставлен.

Но больше всего публики скапливалось вокруг знаменитых раёшников (от слова «раёк» – райское действо). Они стояли в разных местах площади со своими потешными панорамами, которые представляли собой небольшие деревянные ящики с двумя отверстиями, снабженные увеличительными стеклами и несложным устройством внутри. При помощи рукоятки раёшник неторопливо перематывал бумажную ленту с изображением разных городов, событий, портретами известных людей и сопровождал показ веселыми рифмованными шутками и присказками. Понятно, что Петербург в этом популярном среди простого народа представлении занимал далеко не последнее место. Представление начиналось традиционным приглашением:

А вот и я, развеселый грешник,
Великопостный потешник —
Петербургский раёшник
Со своей потешною панорамою:
Верчу, поворачиваю,
Публику обморачиваю,
А себе пятачки заколачиваю.

Приглашение еще не успевало закончиться, а самые нетерпеливые уже прильнули к глазку панорамы и замерли в ожидании начала «райского действа». Публика замирала. Раёшник становился в позу. И все начиналось:

А вот город Питер,
Что барам бока вытер.
Там живут немцы
И всякие разные иноземцы.
Русский хлеб едят
И косо на нас глядят,
Набивают свои карманы
И нас же бранят за обманы.

Век праздничных петербургских балаганов, вместившийся в календарные рамки XIX века, оставил о себе завидную славу в городском фольклоре. Имена актеров и владельцев балаганов не сходили с уст петербуржцев. В одном из раёшных стихов встречается имя купца Василия Михайловича Малафеева, долгие годы владевшего многими балаганами на Адмиралтейском лугу и Марсовом поле. Малофеев много сделал для сближения народного и профессионального театра. Ему, например, впервые удалось поставить в балаганном театре целые пьесы. Вошла в пословицу и фамилия одного из строителей балаганов Власова, который был так скуп, что будто бы даже следил за тем, чтобы цена его актерам за работу в балаганах была самой низкой. С тех пор на языке артистов понятие «власовская цена» стало означать «ничего не стоит». В середине XIX века в Петербурге гремело имя первого иностранного актера-паяца Христиана Лемана, приехавшего в Россию из Франции в 1818 году. Он так долго выступал на праздничных петербургских гуляньях, что со временем его имя превратилось в нарицательное: в Петербурге всех паяцев стали называть «Лейманами».

Сад на всей этой гигантской территории, известной ранее как «Адмиралтейская степь» и «Петербургская Сахара», был разбит только в 1872 году и назван Александровским в честь Александра II, хотя в народе он был широко известен как «Адмиралтейский» или «Сашкин сад». Это прозвище сохранилось за садом даже в советское время, когда его официальным названием стало «Сад Трудящихся имени Максима Горького». Впрочем, до сих пор Александровский сад в районе фонтана считается одним из любимых мест отдыха и петербуржцев, и гостей города. Существует поверье, что всякий, желающий посетить Петербург еще раз, должен бросить в фонтан монетку.

Репутация Александровского сада у добропорядочных и морально стойких обывателей никогда не была особенно высокой. Еще в XIX веке во время масленичных и пасхальных гуляний раёшники сопровождали свои движущиеся картинки фривольными стихами собственного сочинения:

А это извольте смотреть-рассматривать,
Глядеть и разглядывать,
Лександровский сад;
Там девушки гуляют в шубках,
В юбках и тряпках,
Зеленых подкладках;
Пукли фальшивы,
А головы плешивы.

Ориентация за последние полтора века резко изменилась. Современные частушки не оставляют на этот счет никаких сомнений:

В Александровском саду
Я давно уж на виду.
Я красивый сам собой
И к тому же голубой.