Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Кухня, куда госпожа Куинда провела Энжела, оказалась довольно большой — как минимум, она занимала треть дома. В дальнем углу ее расположилась внушительных размеров дровяная плита с широкой варочной поверхностью, двумя духовками и баком для нагрева воды; рядом с плитой — мойка с медными кранами, в центре комнаты — длинный разделочный стол, у ближней стены — сервант, полный посуды, а поближе к окнам, выходящим на палисадник — стол поменьше, обеденный, под которым прятались три крепких табурета. Тут же, у открытых окон, боком к ним, стояли два удобных кресла, а между ними — маленький круглый столик, на котором было достаточно места для чайного набора и масляной лампы.

Обычно люди относились к Энжелу с некоторой опаской — Малин имел репутацию божества, от которого следовало ждать чего угодно, и с кем без крайней необходимости лучше не связываться; эта репутация отчасти распространялась и на его жрецов. Но здесь ничего подобного не было, госпожа Куинда приняла Энжела без предубеждения и настороженности, словно старого знакомого, заглянувшего в гости. Ему было предложено одно из кресел, кружка крепкого чая и вазочка с песочным печеньем.

— Вы меня извините, — сказала она, указывая на разделочный стол, где были выставлены три формы, в которых дожидались начинки основы из слоеного теста. Начинка — мелкопорубленный лук и нарезанная некрупными кусками курятина — тоже здесь присутствовала, занимая большую глубокую чашу, — я тут курнички затеяла, внучка порадовать. Нашему разговору не помешает, если я и ими буду заниматься?

— Нисколько, — заверил хозяйку Энжел, устраиваясь в кресле и пробуя чай на вкус. Чай оказался очень даже неплохим, с шиповником и апельсиновой цедрой. — Итак, я желал бы, чтобы вы ввели меня в курс дела. Милорд Ларен описал мне, так сказать, общий принцип, но в детали не посвящал.

— Задача, как я ее понимаю, состоит в том, чтобы одна древняя легенда вытеснила другую, более распространенную теперь, из сознания и памяти людей, — заговорила госпожа Куинда, принимаясь за нарезку картофеля в начинку. — Что бы люди в нее поверили. Пусть не всерьез и не взаправду, но когда маленькие дети начнут спрашивать, отчего луна то круглая, то серпом, им бы рассказывали не сказку о лунном пироге, а другую. Я же, как вы, может быть, слышали, в театре пьесы придумываю, а актеры их потом на сцене разыгрывают. Вот я и придумала пьесу на основе древней истории, о том, как давным-давно один смелый волколак дерзнул полюбить Луню, и ничего умнее не нашел, как положить на ее алтарь собственное свое сердце, которое сам вырвал из своей груди. Вы знаете эту легенду?

— Кажется, что-то слышал. Луня превратила его сердце в лунную лилию, из лепестков которой жрицы и делают зелье, успокаивающее взбесившихся оборотней?

— Верно. И оборотни считают, что лунная лилия — это луна и есть. Когда она расцветает, луна прибывает, когда увядает — убывает.

— А вот про это я никогда не слышал, — признался Энжел. — Оборотни действительно так считают?

— Ну, некоторые оборотни, — тонко улыбнулась госпожа Куинда. — На самом деле для большинства из них Луна — это просто светлое пятно на ночном небе, на которое удобно выть. Но, согласитесь, эта легенда гораздо интереснее легенды с лунным пирогом. Если в человеческом сознании она заменит ту, что так вам досаждает, то разве это не то, что вам нужно?

Энжел задумался.

— А не получится ли потом так, что раз в год, а то и раз в месяц какому-нибудь бедолаге-оборотню придется умирать, вырывая из груди сердце, чтобы наступил новый цикл? — спросил он. — И не слишком ли жестокая история, чтобы ее детям рассказывали?

— Не вижу большой беды, если станет так, как вы говорите, — пожала плечами госпожа Куинда, — волколаки от этого вряд ли переведутся. Но моя пьеса не об этом, и жестокости в ней не больше, чем в сказке о Красном Капоре, или в сказке про Ундину. Оборотень, конечно, умрет по ходу действия, но умрет вполне счастливым. А сама история его любви к богине занимает лишь первую часть, затем речь идет о том, как лунные жрицы заботятся о цветке, отчего он расцветает, и о том, как сок его дает оборотням успокоение, а свет от лепестков освещает ночное небо. Это будет пьеса с элементами балета, как раз большая часть танцев предполагается во второй части. Но, если вы пожелаете, можно это все переписать — репетиции только-только начались, а хореографическую часть можно будет использовать почти без изменений и при таком варианте. Конечно, мне на переработку потребуется еще какое-то время, но не слишком много.

— Нет-нет, — усмехнулся Энжел, — мне как раз хотелось бы, чтобы обошлось без ненужных жертв.

Госпожа Куинда задумалась на несколько секунд.