Легенды Лиса

Роскошная шуба никак не могла принадлежать кучеру, к тому же была ему на восемь размеров велика. Она волочилась позади четырьмя пушистыми, хоть и уже несколько подпорченными соболиными хвостами, цепляясь за всё подряд. Но парень не обращал внимания на такие мелочи. Стильный с головы до ног, от королевского воротника, торчащего выше ушей, до ремня с золотой пряжкой и женских же унт, отделанных мехом ондатры, блестящий молодой человек снизошел из уютной безопасности самоходной повозки в непредсказуемые и суровые земли Белогорья. Он ступил на чистый, абсолютно нетронутый снег (мародёры умели устраивать засады и не оставлять следов).

– Вот засада, – с досадой сказал парень, рассматривая узенький мост. – Не проехать.

Он пинком сложил лесенку обратно вверх, сердито захлопнул дверь лодочки и воздел обе руки, явно собираясь призвать какую-то магию. Шуба распахнулась, Шкуроеды затаили дыхание. Радужные всполохи родились на кончиках пальцев молодого мага. Это было плохой признак! Никто не любит магию хаоса. Ну, кроме магов хаоса. Руки юноши нервно заскользили по борту лодочки, обходя кругом, а радужные отсветы впитывались в борта повозки, словно в губку. Губы шевелились, он что-то сосредоточенно перебирал в уме.

– Тащить самому… дерево, металл, ткань… Atelai feravis, реморфация через три фактуры… рюкзак… бурдюк… шкура…

Один шкуроед хотел было метнуть магу в спину гарпун на веревке, но едва он проявился в мешанине сугробов, один из собратьев схватил его под руку и угрожающе качнул головой. Нельзя ещё нападать. Надо сначала увидеть, на что способен чародей. Если его магия слишком сильна, лучше не связываться.

– Шуба… шерсть… медведь… Ну какой медведь, жизнь недостаточно интересна, да, Янни? – насмешливо высказал парень самому себе. – Рысь… кошка… Бурундук!

Глаза мага широко раскрылись, словно он узрел истину. Радужные отблески в руках всполыхнули, разгораясь многоцветным огнём. Стремительно обводя лодку по кругу и насыщая её радужной силой, он воззвал:

– Atelai feravis khaos, atelai berom BURUNDUK.

На лбу выступила испарина, шуба встопорщилась, по ней скользили едва заметные разноцветные отсветы. Парень с усилием отнял от бархатной обшивки руки, и сразу же, со странным чавкающе-грохочущим звуком лодочка стала стремительно меняться.

Снежнокрыл кружил высоко-высоко, прячась в лучах солнца. Из его горла вырвался тихий клёкот, когда повозка стала терять форму, скручиваться и сжиматься, превращаясь во что-то иное.

Бран слышал возглас птицы, но не мог отвлечься и посмотреть. Он с сумасшедшей скоростью нёсся по склону, огибая чернеющие выступы скал. Впереди зиял большой разлом, и едва Бран успел его заметить, как сразу стало невозможно успеть его обогнуть. За один вздох разлом приблизился и вырос вдвое. Бран видел выщербленные скалы на той стороне, о которые их с Хейлой размажет, если в следующую долю секунды он не найдёт, как вырулить.

Бесцветный не мог объяснить, как именно его сердце и разум принимают решения в такие моменты. Но он всегда принимал их мгновенно, без колебаний. Бран не стал разворачивать белокорылку и резко тормозить – наоборот, отпустил ветер в крыльях на полную силу и помчался на одну из чёрных скал, выступающих впереди. Самая пологая, самая гладкая, их с Хейлой единственный шанс.

Главное – выдержать руль. Перекладину мелко трясло, но руки Брана умели держать штурвал. Он сжал её так, что не отпустит до конца прыжка или до самой смерти. Мы вместе до конца, слышишь, Хейла-хей-ол? Деревянное и металлическое тело Хейлы стонало от напряжения. Выдержат ли крылья? Не сорвёт ли их взбесившийся ураган, который воет о свободе? Они внеслись на чёрную скалу, Бран задрал нос ледянки, она с воплем-скрежетом прошлась дном по заледеневшим наростам, едва присыпанным снегом – вверх, вверх – и взлетела, как с трамплина. Стало невероятно легко, как будто гигант швырнул тебя за горизонт, и ты летишь, как безумная комета, в полном восторге, но при этом в ужасе, ведь понимаешь, с какой силой упадёшь… Бран знал это ощущение из опыта. Да, его уже швырял гигант.

Стало совсем тихо, только ветер судорожно шептал-бормотал в крыльях, и ватные комья набухли в ушах. Хейла совершила гигантский прыжок через разлом, Бесцветный успел подумать, что с ними станет, если она не долетит до того края. Но она долетела. Мощный круговорот ветра облегал белокрылку, она приземлилась словно на воздушную подушку, подпрыгнула, упала, подпрыгнула ещё раз – и, почти не замедляя хода, помчалась дальше.

Сиротский провал был за следующим пиком.

Мародёры с изумлением взирали на то, как самоходная лодка, подёргиваясь в чавкающих судорогах, стремительно уменьшаясь в размерах, превратилась сначала в плащ-палатку с металлическими спицами, потом в рюкзак, затем в комок бесформенной дышащей шкуры, внутри которой барахталось что-то живое, пытающееся вырваться. И, наконец, в бурундука.

Мокрый от пота маг схватил ошалевшее животное за загривок и не без труда поднял в воздух. Бурундук неподвижно застыл в экзистенциальном ужасе.