Легенды московских кладбищ

Марина Тимофеевна была настоящим соучастником века — училась балету у самой Агриппины Вагановой, танцевала в Париже с Сергеем Лифарем. Да и ее имя давно стало символом величия и славы русского балета.

А личная жизни Семеновой оказалась трагичной. В день, когда расстреляли ее мужа, известного дипломата Льва Карахана, она, зная об этом, была вынуждена танцевать.

Закончив в 1953 году сольную карьеру, Марина Тимофеевна начала преподавать. Среди ее учеников — Майя Плисецкая, Наталья Бессмертнова, Марина Кондратьева, Нина Ананиашвили, Николай Цискаридзе.

В Большом Семенова перестала появляться лишь за пять лет до смерти. За кулисами из уст в уста передают историю: когда 97-летней балерине предложили помочь подняться по лестнице, она с негодованием отвергла предложение и сказала, что еще сама в состоянии передвигаться.

В зрительном зале у Марины Тимофеевны было свое место — в ложе дирекции, расположенной по правую сторону от сцены. Кресло великой балерины было скрыто занавесом, но громкие комментарии, которые Семенова делала по ходу спектакля, могли слышать многие.

Однажды она выразила какое-то замечание по поводу балета, поставленного Роланом Пети. Великий хореограф в тот день тоже присутствовал в Большом, и после спектакля захотел узнать, кто же та дама в ложе, не скрывавшая своих эмоций. Пети представили Семеновой, сказав хореографу, что в тот год, когда он появился на свет, балерина уже танцевала «Жизель». Восхищенный француз попросил разрешения поцеловать великой женщине руку.

В последние годы Марина Тимофеевна общалась только с домашними и своими учениками. Одним из самых близких к ней людей оставался Николай Цискаридзе. Собственно, именно благодаря ему власти позволили похоронить великую балерину на Новодевичьем. Вопрос с главным некрополем страны решился уже в последнюю ночь, когда была вырыта могила на Троекуровском кладбище.

Стыдно, что легендарной Семеновой, ушедшей из жизни в 2010 году, до сих пор нет памятника.

* * *

Гуляя по Новодевичьему, мне не раз доводилось видеть мужчину в черных очках, с букетом желтых хризантем направляющегося к могиле Людмилы ГУРЧЕНКО (1935–2011).

Конечно, я узнавал в нем Сергея Сенина, последнего супруга актрисы, сумевшего установить достойное надгробие своей великой спутнице жизни — из белого итальянского мрамора и черного зимбабвийского гранита.

Людмила Марковна всегда была закрытым человеком, не пускавшим посторонних ни в дом, ни в душу. Частично интерьер ее квартиры зритель мог увидеть лишь благодаря документальному фильму Леонида Парфенова, с которым дружила актриса. А детали обстановки (коллекцию уранового стекла, мебель карельской березы) и нарядов (платья, обувь, сумочки, шляпы) стали достоянием публики во время посмертной выставки, устроенной Сергеем Сениным.

За несколько дней до смерти Гурченко в газетах вдруг появилось сообщение: «Гурченко скончалась». Потом последовало опровержение. Тут же заговорили, мол, напрасно хоронить — к долгой жизни. Но 30 марта все случилось по-настоящему.

До этого все без устали обсуждали и осуждали ее бесконечные попытки обмануть время. Словно она не имела на это право и не своим здоровьем при этом рисковала.

Зато в день смерти все вдруг поняли, что прежде всего она была Великой Актрисой. И тут же начали сладко вспоминать ее Раису Захаровну из «Любовь и голуби» и официантку Веру из «Вокзала для двоих».

Метко сказал Никита Михалков: «Она играла всю жизнь и при этом не могла играть в жизни».

Она и правда всегда говорила то, что думала. И это тоже не прибавляло ей друзей. Обсуждали-осуждали ее отношения с дочерью. Но не из жалости к «брошенной девочке», а из пустого любопытства.

А она была прежде всего Актрисой. И, не задумываясь, поступалась всем ради Роли. Потому, наверное, и сыграла их такое великое множество — при том, что не снялась и в сотне фильмов.

Утешает одно — она сама прекрасно понимала, что была Великой. И что время все расставит по своим местам.

Кажется, это уже произошло. А все удивились: «Умерла? Она что, и это тоже умеет?!»

Не стану выбирать из множества песен, исполненных Людмилой Марковной, самую важную, лучшую, дорогую. Расскажу лишь, как она работала над «Молитвой». Репетиции шли у нее дома, в районе Патриарших. Когда песня была записана, Гурченко то и дело ставила диск и слушала, слушала, слушала. Порою это происходило уже в ночи. Как-то соседи пожаловались в милицию, и приехал наряд. Позвонили в дверь и не сразу узнали в хозяйке дома легендарную актрису. А когда поняли, в чью квартиру попали, с благоговением ретировались…

Прошло несколько лет, а на могиле Гурченко всегда свежие цветы и стихи с признаниями в любви…

* * *