Легенды московских кладбищ

Могилу Клавдии ШУЛЬЖЕНКО (1906–1984) нельзя не заметить — по синему платочку, который, в память великой песни певицы, всегда повязан на ее памятнике.

При том, что любимым цветом самой Клавдии Ивановны был розовый. В ее квартире в доме, что возле станции метро «Аэропорт», все было в розовом цвете — занавески, скатерти, чехлы на мебели. В конце жизни Шульженко уже не выступала. При этом была гордой женщиной и, несмотря на то, что нуждалась, категорически отказывалась от финансовой помощи, которую предлагали ее молодые коллеги. Но у певицы была плохая память, и друзья этим пользовались. Например, Алла Пугачева оставляла деньги под скатертью. На другой день Шульженко удивлялась: «Ой, какая стала плохая память — прячу деньги и забываю куда. Но зато так рада, когда их нахожу!»

Нани Брегвадзе рассказывала мне, как была в гостях у Шульженко. Обратив внимание на то, что Клавдия Ивановна ставит на стол красивую посуду, раскладывает серебряные приборы, не удержалась от вопроса: «Вы кого-то ждете?» На что хозяйка дома ответила: «Деточка, пока я жива, сама должна всем этим пользоваться. Почему нужно только для гостей делать что-то особенное».

Последние годы легендарная певица прожила очень скромно. Государство платило ей 270 рублей пенсии, которых женщине, привыкшей к достатку (продукты и непременно свежую клубнику она, не желая унижаться перед директором «Елисеевского» магазина, покупала только на рынке), конечно же не хватало. Приходилось распродавать драгоценности и антиквариат, который собирала всю жизнь.

Когда в 1984 году она в последний раз уезжала в Центральную клиническую больницу на Открытом шоссе, в квартире оставались лишь две особо ценные вещи — диван красного дерева, купленный у Лидии Руслановой, и рояль Дмитрия Шостаковича, который композитор проиграл в карты. Самой же дорогой вещью хозяйка считала несессер с французскими духами. Даже в военные годы, скрываясь в бомбоубежищах, Клавдия Ивановна забирала этот несессер с собой. Не расставалась с парфюмерией и перед смертью.

Нелады были с памятью. Первый звонок прозвенел на юбилейном концерте Шульженко, состоявшемся в Колонном зале 10 апреля 1976 года. То ли от волнения, то ли еще по какой причине, она вдруг забыла слова одной из самых популярных песен своего репертуара — «Три вальса». Телевизионная запись концерта позволяет и сегодня увидеть, как после начальных слов первого куплета «Помню первый студенческий бал» певица сбилась и начала импровизировать. И хотя потом слова вспомнились и песня была допета до конца, больше «Три вальса» Шульженко не исполняла. А вскоре и вообще перестала выступать.

Под конец жизни она неожиданно полюбила слушать свои записи, и каждый день ставила пластинку то с «Синим платочком», то с «Давай закурим». Раньше же, когда кто-то, желая сделать ей приятное, заводил патефон с песнями певицы, Клавдия Ивановна вздыхала: «Боже, как мне надоела эта Шульженко».

Если были силы, певица принимала приглашения молодых исполнителей на их концерты, участвовала в телевизионных «Голубых огоньках», бывала в Доме работников искусств. Последний раз она пришла сюда на встречу Нового, 1984 года, ставшего для нее последним. В тот вечер она много улыбалась, шутила, вспоминала, как в 1953 году ради новогоднего капустника в ЦДРИ отказалась выступать перед Василием Сталиным («По Конституции я тоже имею право на отдых», — ответила Шульженко по телефону на звонок генеральского адъютанта), и только смерть самого Сталина спасла ее от неизбежных «оргвыводов».

Отношения с сильными мира сего у певицы дружескими не были никогда. Властьимущие платили не желавшей ничего просить певице взаимностью. Кроме разве что Леонида Брежнева, который, тоже выходец с Украины, неизменно приветствовал Шульженко словами: «О, здравствуй, хохлушка!»

Одним из недругов легендарной женщины была министр культуры Екатерина Фурцева. Их отношения испортились после того, как Клавдия Ивановна, просидев больше часа в приемной министра, все-таки вошла в кабинет, бросила в лицо хозяйке апартаментов: «Мадам, вы плохо воспитаны» и хлопнула дверью.

Фурцева этих слов не забыла и во время одного из концертов, когда на сцене появилась Шульженко, демонстративно встала и вышла из зала. Несколько лет спустя обида, нанесенная министру, вновь даст о себе знать: на просьбу Клавдии Ивановны улучшить жилищные условия, Фурцева ответила: «Скромнее надо быть. Таких, как вы, у нас много».

Рядом с Шульженко похоронен отец ее сына — Владимир КОРАЛЛИ (1906–1996). В свое время по Москве ходила эпиграмма: «Шульженко боги покарали, у всех мужья, у ней — Коралли». После 25 лет совместной жизни супруги официально развелись, но общаться продолжали. Когда Коралли собирался навестить бывшую жену, она предупреждала: «Володя, только на 40 минут, больше я не выдержу».

* * *