Легенды московских кладбищ

Хоронили гения в один день со Сталиным. Вся Москва была перекрыта, и, по воспоминаниям друзей, с большими трудностями гроб Прокофьева смогли перевезти в Дом композиторов на Миусской площади.

И вновь я позволю себе процитировать Галину Вишневскую: «Все цветочные оранжереи и магазины были опустошены для вождя и учителя всех времен и народов. Не удалось купить хоть немного цветов на гроб великого русского композитора. В газетах не нашлось места для некролога. Все принадлежало только Сталину — даже прах затравленного им Прокофьева. И пока сотни тысяч людей, часто насмерть давя друг друга, рвались к Колонному залу Дома союзов, чтобы в последний раз поклониться сверхчеловеку-душегубу, на Миусской улице, в мрачном, сыром полуподвале, было почти пусто — только те из близких и друзей, кто жил неподалеку или сумел прорваться сквозь кордоны заграждений. А Москва в истерике и слезах хоронила великого тирана…

У гроба с альбомом в руках сидел, ссутулившись, Игорь Грабарь. Он пытался сохранить в рисунках черты умершего друга. Слезы мешали. Художник по-стариковски всхлипнул и закрыл альбом.

Начался траурный митинг. Взволнованные слова прощания сказали Кабалевский, Шостакович, Лавровский. Были речи от Союза композиторов, от друзей по работе в кинематографии.

Звучал Бах. Его играл на рояле Фейнберг, один из первых исполнителей фортепьянных произведений молодого Прокофьева.

Снова слова прощания…

День стоял серый, пасмурный.

Путь к Новодевичьему кладбищу шел по кольцевым улицам.

Кратки были последние слова у открытой могилы. Ходил ветер по кладбищу, и метались в воздухе хлопья мокрого снега».

Через пятнадцать лет в могиле мужа похоронили и вдову композитора, Миру МЕНДЕЛЬСОН-ПРОКОФЬЕВУ (1915–1968). «До последней минуты своей жизни она заботилась о делах и памяти Сергея Сергеевича. В тот вечер она разговаривала по телефону с директором музыкальной школы им. Прокофьева по вопросам, связанным с музыкальным архивом композитора, как вдруг голос ее умолк. Думая, что прервалась связь на линии, директор положил телефонную трубку и через некоторое время позвонил снова. Послышались короткие гудки: “занято”. Через некоторое время — то же самое. Так как время было позднее, он решил отложить разговор на утро. Утром телефон все еще был занят. Тогда он поехал к ней домой, позвонил в дверь, но никто не открыл. Он позвонил соседям. Заподозрив несчастье, взломали дверь ее комнаты: она, мертвая, сидела в кресле, и в руке у нее была телефонная трубка».

* * *

На овальном портрете в окружении бронзового театрального занавеса — актриса Анастасия ЗУЕВА (1896–1986).

Анастасия Платоновна служила в Художественном театре, а широкому зрителю знакома, конечно, по кино. Самые известные роли актриса сыграла в сказках — именно героиня Зуевой открывала-закрывала сказочные двери в детских фильмах «Огонь, вода и… медные трубы» и «Варвара-краса, длинная коса».

Актриса дружила с Борисом Пастернаком. Ей посвящено стихотворение поэта, в котором есть строки «талант единственная новость, которая всегда нова». Это сочинение Пастернака помещено на памятнике актрисы.