Читаем Легенды неизвестной Америки полностью

Да, подумал я. Отличный план. Госнаёмник убивает президента, в то время как с хорошо заметной точки по президенту стреляет участник организации недоделанных террористов. Последнего берут. Он гордится тем, что убил Кеннеди. Его сажают на электрический стул. Наёмник и заказчики исчезают без следа. Блестящий план. Ха-ха-ха.

Освальд и в самом деле мог всё разрушить. Но я подумал о другом:

«А если он попадёт, а вы — промажете? Вы ж займёте место Слейтера».

Он посмотрел на меня.

«Не будем об этом думать».

Через некоторое время Освальд снова обратился ко мне.

«Сотрите все отпечатки, Джерри. Мы тут работаем, и я, и вы. Но в этой конкретной комнате лучше чтобы наших отпечатков не было».

Я последовал его совету.

Где-то в двенадцать десять мы напряглись, всматриваясь в окрестности всё внимательнее. Искали человека с чехлом, с чемоданом, с рюкзаком. У Освальда, как и у меня, был бинокль — он прихватил его для наблюдений. Конечно, он мог искать через оптический прицел, но согласитесь, торчащее из окна накануне появления кортежа ружьё выглядело бы слишком привлекательно для полиции. Поэтому мы внимательно прочёсывали площадь через бинокли.

Но мы ничего не находили. Площадь была забита народом, стоял галдёж, люди бегали туда-сюда; опознать среди них убийцу было нереально.

Я рассматривал и холм, на который указал Освальд. Ничего там интересного не было. Несколько человек пересекали его порой, чтобы найти более удобное место для наблюдения. И всё, ничего такого особенного.

Я ощущал какой-то откровенный идиотизм ситуации. Ну, сами поглядите: я и человек со снайперкой сидим на шестом этаже книгохранилища, чтобы убить убийцу президента. Это же комедия какая-то.

Час «Ч» приближался. По площади начал прокатываться рокот. Это значило, что кортеж уже где-то неподалёку — шумовая волна всегда бежит по толпе раньше, чем её возбудитель. Чёрт, заумно выразился. Вы не смотрите, что я иногда начинаю простословить, а иногда вдруг красиво говорю. У меня всегда так — рывками. То есть воспитали меня плохо, зато потом учили хорошо. Ну и наложилось.

Неожиданно Освальд оборачивается ко мне и говорит:

«Если что пойдёт не так и я вдруг попадусь, или меня убьют, запомни: за всем стоит Линдон Джонсон, вице-президент. Если Кеннеди погибнет, он станет президентом, а потом уж позаботится, чтобы никто не помешал ему переизбраться».

Я подумал тогда: ну да, запомню. Ну и что? Что я-то смогу сделать? Пойти в полицию и сказать: Кеннеди заказал Джонсон? Нет, конечно.

Но Освальд был уже в своём мире. В мире, где на травяном холме прятался корсиканец-убийца, которого нельзя было упустить.

Мы ждали Кеннеди. Я тоже смотрел на площадь во все глаза.

Было 12.20. Потом — 12.25. Кортеж должен был подъехать, если верить расчётам, с минуты на минуту.

И мы ждали. Мы сидели и ждали. А потом Освальд вдруг сказал: «Вижу!»


***

Он отбросил бинокль. Прямо вот так взял и отбросил. Правда, тот упал в мою тележку, а там были половые тряпки, и он не разбился. Освальд схватил винтовку и стал целиться. Я всматривался в холм, но ничего не мог разглядеть.

«Чёрт, — выругался Освальд. — Только что он появился. Мелькнул — и всё. Я его в бинокль засёк, а через прицел — не вижу. Сейчас бы подстрелить…»

На холме никого не было. У меня аж глаза заболели от напряжения.

Гул толпы уже был так силён, что мешал даже перебрасываться короткими фразами. Освальд заметно нервничал. Прицел его винтовки ходил ходуном: видно было невооружённым взглядом.

Кортеж появился на площади. Первая машина вывернула с Мейн-стрит на Хьюстон-стрит, затем повернула на Эльм-стрит. Затем появилась вторая — открытый чёрный лимузин. В бинокль я хорошо видел его пассажиров — президента Кеннеди и его жену на последнем ряду, какого-то неизвестного мне мужика и женщину на среднем, шофёра и агента в тёмных очках на переднем. Уже потом я узнал, что «неизвестными» были губернатор Техаса Джон Конналли и его супруга Нелли.

Их машина уже сворачивала на Эльм-стрит, когда Освальд снова произнёс: «Вижу!»

Его голос звучал твёрдо, и он мгновенно выстрелил. Отдачей его толкнуло назад, а мне заложило уши. Но даже при этом я услышал ещё один выстрел, а потом ещё один — но стрелял не Освальд. У Харви что-то заело в винтовке, и он судорожно перезаряжал её. А потом снова начал стрелять. Я, честно говоря, вообще не видел настоящего убийцу и не понимал, в кого стреляет Харви.

А потом он отложил винтовку в сторону и посмотрел на меня.

«Нет», — он покачал головой.

Я не услышал его слов, но жест понял. Он промахнулся или не успел. Но я ещё не знал, убил ли Сарти президента. Я хотел выглянуть в окно, но Освальд оттащил меня в сторону.

«Дурак! — закричал он. — Не высовывайся. Они не знают, что ты здесь, видели только белого с винтовкой».

Я понял и стал лихорадочно собирать свои вещи.

«Вали!» — Освальд показывал на дверь.

Перейти на страницу:

Все книги серии Нереальная проза

Девочка и мертвецы
Девочка и мертвецы

Оказавшись в чуждом окружении, человек меняется.Часто — до неузнаваемости.Этот мир — чужой для людей. Тут оживают самые страшные и бредовые фантазии. И человек меняется, подстраиваясь. Он меняется и уже не понять, что страшнее: оживший мертвец, читающий жертве стихи, или самый обычный человек, для которого предательство, ложь и насилие — привычное дело.«Прекрасный язык, сарказм, циничность, чувственность, странность и поиск человека в человеке — всё это характерно для прозы Данихнова, всем этим сполна он наделил своё новое произведение.»Игорь Литвинов«…Одна из лучших книг года…»Олег Дивов

Владимир Борисович Данихнов , Владимир Данихнов

Фантастика / Триллер / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Социально-психологическая фантастика / Ужасы / Социально-философская фантастика / Современная проза

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное