Легенды Невского проспекта (сборник рассказов)

Вахтенный протер глаза, прочистил мозги затяжкой: поднимается! Черный старичок, дохлая тростинка. Поймал его взгляд, убедился в обвисшем красном флаге на корме, закопченной красной полосе на трубе, приосанился и неуверенно продолжает подниматься. Под каким ни попадя капиталистическим флагом можно от белого матроса и пинка получить. А советский негра ударить не может, им строго запрещено.

– Куд-да, – лениво цыкает вахтенный. – Гоу аут. Цурюк. Пошел на...

Этих на борт только пусти – по гайкам судно свинтят.

Негр-старичок осмотрительно останавливается за четыре ступени до верха, выпячивает куриную грудку и с достоинством рекомендуется:

– Ай хэв бизнес. Ченч. Вери чип.

А черт его знает. Вдруг у него что-нибудь интересное действительно вери чип.

Смешное чучело и трогательное: ножки черные из полотняных шортов торчат, рубашечка перелатана, а сверху грибом – облезлый английский колонизаторский шлем «здравствуй-прощай», долженствующий символизировать, что обладатель его – человек интеллигентный и не чуждый мировой цивилизации. На шейке куриной болтается на ременном шнурочке амулет. Очевидно, для покровительства в большом бизнесе.

И нагрудные карманы отдуваются, набиты, уголки торчат засаленные разномастных купюр. Ну – большой бизнесмен пожаловал. Меняла. Ченчила. Деньги, значит, менять. Прямо на месте, и скидка меньше, чем в банке. Смотрит вопросительно:

– Ченч?..

Вахтенный бурчит, с ненавистью к жаре, Африке, своей проклятой нищенской доле, каковая ненависть и переносится на чучело перед ним:

– Совьет рублес.

Негр дипломатично соглашается:

– Совьет – гуд.

А чего – гуд-то? Ага. Хрена ему нужны рубли. Сейчас.

Вахтенный на него смотрит снуло, смотрит, на шейку черную, на карманы оттопыренные, и в глазах его пробултыхивается какая-то мысль. Оживают глаза. Угощает он негра сигаретой. Тот принимает с важной вежливостью, прикуривает, благодарит милордовским полупоклоном, пыхает – всем видом старается напоминать вроде как Черчилля с его сигарой. А вахтенный снимает трубку телефона за люком на переборке и звонит приятелю в каюту:

– Слушай, – говорит, – постой пять минут у трапа, а? Что-то живот крутит, и вообще тошнит от этой жары, как бы тепловой удар не хватил.

Приятель мычит, блеет: что, зачем, неохота, будто нельзя в гальюн и так отлучиться?.. кое-как соглашается.

И вахтенный радушно приглашает старичка к себе в каюту: мол, прошу, почтенный бизнесмен, выпьем, покурим, дела наши финансовые обсудим. Конвоирует его по коридорам напористо и ехидно.

И никто еще не предполагает, что из этого выйдет.

2. На халяву и уксус сладкий

В каюте усадил он ченчилу в кресло, подвинул пепельницу, направил вентилятор, поставил стаканы: прием по полному протоколу. Тот тихо раздулся от собственной значительности.

А вахтенный берет телефон – другому приятелю: др-р-р!

– Слушай, ты пузырь еще не выжрал?

Приятель – осторожно:

– А тебе что? – И, с предвкушением блаженства: – Вот стемнеет, будет попрохладнее – захмелюсь, хоть чуток кайф словлю. А чего так, походя, без толку...

– А того, что у меня ченчила сидит, так он рубли на валюту меняет!

– Какой ченчила?

– Какой-какой. Нормальный, местный. По трапу притопал, все карманы оттопыриваются.

– Он че, рехнутый? Или ты?

– Да у него весь видок с придурью.

– Че за видок?

– Старенький, черненький, сморщенный, и обмундирование на нем английского колонизатора, который сто лет в обед от старости помер.

– Кто помер?!

– Колонизатор.

– Какой колонизатор?!

– Английский, идиот!

– Да пошел ты, сам козел!

– Стой, не бросай трубку, дура! Я его одного в каюте оставить не могу, ведь сразу скоммуниздит что-нибудь!

– Ты че, вообще, крыша поехала?! Кто скоммуниздит – колонизатор?! А помер кто?!

– Забудь о колонизаторе!!! Сидит негр-ченчила. Набит деньгами. Меняет на рубли. Понял?

– Понял. А что, рубль конвертировали, пока мы здесь? А колонизатор где?

– У меня в каюте!!! Негр!!!

– Колонизатор – негр?! У тебя??? Ты что, совсем екнулся!!!

– Сейчас приду к тебе – и удавлю на хрен!! Слушай: есть ченчила. Он негр. Он у меня в каюте. Он старый и черный. И худой. Килограмм двадцать. Ему в обед сто лет...

– Так кому сто лет-то?..

– Еще пикнешь – взорву тебя на хрен вместе с этим долбаным пароходом!!! Ему надо дать выпить. С почетом. Тогда он тебе вообще поменяет что хочешь на что хочешь. Ты – хочешь – менять – рубль – на доллар?

– Н-ну... не понял... хочу, ясно!

– Тогда: дуй сюда. Сию минуту. Будем менять. Никому больше – ни звука!

– Сказал бы сразу! Ты дверь запри! Бегу!!

– Стой! Пузырь возьми! Ты думаешь, я тебе че звоню?

– Сказал бы сразу! Стаканы есть? Бегу!!

– Стой! Не беги! Разобьешь.

Вахтенный в поту швыряет трубку и счастливыми междометиями и жестами поясняет негру, что сейчас глупый непонятливый бой, по голове его много били, принесет наконец выпить, и все будет хорошо. И ченчила внемлет ему со все более увеличивающимся доверием и достоинством, что вот, немаленький человек его принимает, бвана, слугу имеет на побегушках, который выпивку подносит.