Легенды ночных стражей 2: Сокрушение

— Я видела, как ты сегодня летала, — обратилась к Эглантине Гильфи. — Ты чувствуешь себя лучше?

— Да, — ответила та.

— Вот здорово! — обрадовалась Примула. С тех пор как Эглантину положили в лазарет, она очень скучала по подруге. Впрочем, за это время она почти привыкла к Рыжухе и стала относиться к ней гораздо лучше, чем раньше.

— Но тебе придется еще какое-то время регулярно принимать тоник, Эглантина, — строго напомнила миссис Плитивер.

— Буду принимать, обещаю!

— Ой, а у меня в желе стрекоза! — воскликнула Примула. — Моя любимая!

Остальные совы принялись быстро клевать свой десерт, чтобы поскорее узнать, какой сюрприз ожидает их под блестящей лиловой корочкой.

Эглантина с нетерпением расковыряла свое желе. Кто там внутри? Так, это не кузнечик и не слизень, это… Да это же сороконожка, ее любимое лакомство! Должно быть, это знак. Мама всегда приносила ей сороконожек, когда хотела побаловать, а Сорен пел ей смешную песенку… Она подняла на Сорена огромные немигающие глаза.

— Эглантина, надеюсь, ты не собираешься исполнить вслух песню про сороконожек? — шепотом спросил брат.

— Нет, не собираюсь, — засмеялась она, а про себя подумала: «Мне не нужно петь, я и так знаю, что мне послан знак. Мама ждет меня, она приготовила для меня целую дюжину сороконожек!»

Приближались самый длинный день и самая короткая ночь.

На Великом Древе такую ночь называли Украдкой, и все совы с нетерпением ждали ее прихода, потому что после Украдки ночи начинали потихоньку прибавляться — сначала по секундам, потом по минутам, а в конце лета уже и по часам.

Эглантина про себя решила, что отправится к Клювам вскоре после Украдки, потому что удлинившаяся ночь даст ей дополнительное время для перелетов.

А пока в оставшиеся короткие летние ночи и длинные летние дни совы старались подольше оставаться в небе и попозже отправляться спать. И все равно на сон приходилось слишком много времени, тем более после сокращения обязательных учебных полетов.

— Полетели в библиотеку, — предложила Отулисса. — Я хочу как следует новую схему.

В библиотеке Отулисса расстелила на большом столе раздобытую у торговки Мэгз схему с изображением совиного мозга и связанных с ним отделов мускульного желудка.

Отулисса надеялась, что эта схема поможет ей разобраться в феномене крупинкита.

— Если бы только у меня была та книга! — с горечью вздохнула она.

— У тебя же есть страничка, которую мы тебе принесли, — напомнила Гильфи.

— Есть-то она есть, да только там почти ничего не разберешь, — пробормотала Отулисса, не сводя глаз со схемы.

— Квадрант! — внезапно ахнула она и ткнула дрожащим когтем в диаграмму. — Смотрите, слово «квадрант» — вот тут, в этом отделе мозга и вот в этом отделе мускульного желудка! Это то самое слово, которое написано на обрывке страницы! Подождите, я сейчас вернусь!

Отулисса захлопала крыльями и вылетела из библиотеки. Не прошло и минуты, как она впорхнула обратно с зажатым в клюве клочком бумаги.

Она положила обрывок на стол и впилась в него глазами. Потом снова обернулась к схеме.

— Смотрите, вот здесь, под номером два. Видно плохо, но, кажется, я поняла. — Отулисса моргнула и медленно проговорила: — Все ясно. Значит, так: мускульный желудок условно делится на четыре квадранта, точно так же как и мозг.

— И как ночное небо в навигации, — вставила Гильфи. — Стрикс Струма объясняла нам это.

— Верно! — кивнула Отулисса. — Помните, как Эзилриб потерял чувство направления? Это произошло потому, что излучение нарушило его ощущение квадрантов, и он перестал понимать, где находятся земные магнитные полюса.

— Да, Отулисса, — раздался скрипучий голос из глубины зала. — Ты совершенно права. — Это был Эзилриб. — Что это у вас такое? Глядите-ка, схема гуморов!

— Чего-чего? — не понял Сумрак. — При чем тут юмор? Что может быть смешного в мозге и желудке?

— В следующий раз слушай внимательнее, Сумрак. Я говорил не о юморе, который ха-ха-ха, а о гуморах, которые жидкости. Так называют четыре главных сока, которые определяют совиный нрав и темперамент. В пропавшей книге, «Острый крупинкит и другие расстройства мускульного желудка», как раз рассказывалось о гуморах и о том, как они связаны с сокрушением.

Сорен моргнул. Отулисса уже рассказывала им об этом кошмарном заболевании.

— Скажите пожалуйста, Эзилриб, — робко попросил он, — а что случилось с Вислошейкой? У нее сокрушение, да?

Эзилриб тяжко вздохнул и покачал косматой головой.

— Нет у нее никакого сокрушения! Она просто старая глупая сова, только и всего. У нее не было никакого разлада между мозгом и желудком. Вислошейка просто запуталась, сделала неправильные выводы; кроме того, у нее очень узкий кругозор и, следовательно, небогатый выбор решений. Ей показалось, что Чистые сумеют лучше нас заботиться о ее обожаемом Великом Древе.

— Но тогда что же такое сокрушение? — спросила Отулисса.

— Это очень трудно объяснить. Это даже не высший магнетизм, а гораздо более сложная материя… Теперь, когда книга безвозвратно утрачена, я даже не представляю, с чего начать объяснение.