Легенды о Христе

Они увидели, что вышел привратник и спросил незнакомца:

— Кого ты ищешь?

И путешественник отвечал:

— Я ищу великого пророка из Назарета, который владеет чудесной силой. Его призывает к себе император Тиберий для того, чтобы он избавил его от ужасного недуга, не поддающегося лечению никаких врачей.

Когда он кончил, раб низко склонился перед ним и сказал:

— Не гневайся, господин, но твое желание не может быть исполнено.

Тогда император обернулся к своим рабам, ожидавшим на дворе, и сделал им знак.

И рабы поспешили вперед; у одних руки были полны драгоценных камней, другие держали чаши, насыпанные доверху жемчугом, третьи тащили мешки с золотыми монетами.

Император обратился к привратнику и сказал:

— Все это будет принадлежать пророку, если он поможет Тиберию. Этого хватит, чтобы наделить богатством всех бедных на земле.

Но привратник склонился еще ниже и ответил:

— Господин, не гневайся на слугу своего, но твое требование не может быть исполнено.

Тогда император снова сделал знак своим рабам, и двое из них выступили вперед с богато расшитым одеянием, на котором сверкал нагрудник из драгоценных камней.

И сказал император рабу:

— Смотри! Я предлагаю ему власть над Иудеей. Он будет вершителем судеб своего народа. Пусть только он последует за мной и исцелит Тиберия!

Но раб склонился до земли и сказал:

— Господин, не в моей власти помочь тебе. Тогда император еще раз подал знак, и рабы его выступили вперед с пурпурной мантией и золотым венцом.

— Смотри, — сказал он, — такова воля императора: он обещает назначить его своим преемником и сделать его владыкой мира. Он получит власть управлять всей землей по законам своего Бога. Пусть только он прострет свою руку и исцелит Тиберия!

Тогда раб пал ниц пред императором и жалобно простонал:

— Господин, не в моей власти исполнить твою волю. Нет здесь больше того, кого ты ищешь. Пилат предал его смерти.

Когда молодая женщина проснулась, солнце стояло уже высоко, и ее рабыни окружали ее ложе, чтобы помочь ей одеться.

Она была очень молчалива, пока ее одевали, но, наконец, спросила рабыню, причесывающую ее, встал ли ее муж. Та ответила, что его вызвали судить какого-то преступника.

— Я хотела бы поговорить с мужем, — сказала молодая женщина.

— Госпожа, — возразила рабыня, — теперь, во время разбора дела, это едва ли возможно. Мы доложим тебе, как только дело будет кончено.

Она опять погрузилась в молчание и долго сидела так. Затем спросила:

— Не слыхал ли кто-нибудь из вас о пророке из Назарета?

— Как странно, госпожа, что ты спрашиваешь о нем как раз сегодня, — сказала другая. — Ведь именно его иудеи привели сюда, к наместнику, чтобы он подверг его допросу.

Жена Пилата тотчас же приказала, чтобы они пошли разузнать, в чем обвиняется пророк из Назарета, и одна из рабынь удалилась. Вернувшись, она сказала:

— Они обвиняют его в том, что он будто бы хотел объявить себя царем этой страны, и просят наместника приговорить его к распятию.

Услышав это, жена наместника очень испугалась и сказала:

— Я должна переговорить со своим супругом, иначе случится страшное несчастье.

Когда рабыни опять сказали ей, что это невозможно, она начала дрожать и плакать. И одна из них была тронута ее слезами и сказала:

— Если тебе госпожа, угодно послать правителю записку, я попытаюсь передать ее ему.

Молодая женщина тотчас же взяла стиль и написала несколько слов на восковой дощечке, и эта дощечка была передана Пилату.

Но с ним самим жене не пришлось увидеться наедине в течение всего дня, потому что, когда он отпустил иудеев и они повели осужденного на место казни, наступил час обеда, а к обеду Пилат пригласил нескольких римлян, бывших в это время в Иерусалиме: начальника императорских войск, молодого учителя ораторского искусства и некоторых других.

Обед был не очень веселым, так как жена Пилата сидела расстроенная и не принимала участия в беседе.

Когда гости спросили ее, не больна ли и не огорчена ли она чем-нибудь, наместник рассказал со смехом о записке, которую она прислала ему утром. И он стал подшучивать над тем, как она могла подумать, что римский наместник станет в своих поступках руководствоваться женскими снами.

Она тихо и печально ответила:

— Я убеждена, что это был не просто сон, а предостережение, ниспосланное Богом. Ты должен был бы, по крайней мере, хоть на один этот день отсрочить эту казнь.

Все видели, что она серьезно огорчена. Она не поддавалась утешениям, как ни старались гости развлечь ее беседой и заставить забыть ночные сновидения.

Но спустя некоторое время один из гостей поднял голову и сказал:

— Что это значит? Неужели мы так засиделись за столом и не заметили, что наступил вечер?

Все оглянулись и увидели, что все покрыл какой-то легкий сумрак. Особенно удивительно было то, что вся пестрая игра красок, переливающихся на предметах и живых существах, тихо погасла, так что все казалось теперь одноцветно — серым. Лица сидевших за столом тоже утратили свою окраску.

— Мы, право, похожи на мертвецов, — сказал, содрогнувшись, молодой ритор. — Щеки у нас совсем серые, а губы почернели.