Константин не чувствовал ледяного холода вод горного озера. Огромное гладкое упругое существо тащило его в бездну с невероятной грацией для такого исполинского тела. В какой-то миг его закружило и подбросило вверх, к жизни. Он оттолкнулся и, вскинув руки, даже успел заработать ногами, пытаясь толчками вынырнуть из чёрного омута. Но упёрся в мощный гребень. Его перевернуло, придавливая ко дну. Чудовище играло своей жертвой. Костя стал тонуть.
В умирающем сознании парня начал разгораться глухой низкий рык, а огненное кольцо осветило ночные воды. Человек открыл глаза.
Он находился в трёх метрах от змеиной морды, уже раззявившей необъятную глотку. Монстр с нескрываемым удивлением смотрел на висящего перед ним человека, который также в упор, яростно пронзал его взглядом. В маленьком мозгу исполина возродилась память. А перед змеем вырос огромный дракон. Озёрная тварь слишком долго жила на земле и очень быстро осознала молодость висящего в толще его озера существа. И монстр решил дать себе шанс.
Невероятным маневром, согнув двадцатиметровое тело в кольцо, змей развернулся и, плавно раскрыв костяной гребень, больше всего напоминающий рогатый частокол, обтянутый полупрозрачной перепонкой, стремительно начал разгон, пытаясь покинуть место встречи.
Первой Костиной разумной мыслью было вынырнуть и побыстрее вылезти к теплу, костру, Эмили; под защиту Ворона. Второй, его звериная ипостась какой-то памятью предков вспомнила — какая же это вкуснятина — мягкое белое мясо больших речных змеев. И сочно сказав себе «Мням», дракон расправил крылья и поплыл в водах, с грацией охотящегося в небе орла.
Змей, знающий свои воды, чёрной молнией скользил вперёд. Только быстро таящий, маслянистый в темноте ночного мира, след напоминал о присутствии гиганта в этих озёрах. Но молодой дракон уже вышел на охоту. В голове появилась и заполнила всё существо радостью поддержки его второе «Я» и новая мысль: «Ура! На промысел!».
Шёл к концу последний предрассветный час. Игра длилась долго и стала надоедать дракону. Он бестолково носился вокруг скал, а загнанная в тупик гигантская змея гибко уходила от острых зубов. Не раз и не два Костя стукнулся о скалу чувствительным носом. Победный рык перешёл в обиженный рёв, а затем и в поскуливание.
Наконец, он загнал измученного змея в невероятно узкую щель под скалой. Со стороны казалось, что монстрообразный огромный Наг не смог бы уместиться в такую щель, а круживший ещё какое-то время обиженный дракон собрался, было, обратно, но тут из-под поднятого ила показались человеческие кости. Кладбище костей.
***
Гаснущие Луны постепенно таяли с небосвода. Сияющее зеркало звезды готовилось повиснуть над гигантской сетью горных озёр, чтобы голубовато-серебряным потоком отразиться от их поверхности, заполняя светом нового дня весь мир. Именно в этот миг из чёрных теней крутых обрывов, из омута бездонных вод, в мир вылетел сияющий дракон. Его тело катапультой поднималось ввысь, чтобы, развернувшись, набрать чудовищную скорость и, рухнув в глубину с небес, снести подводную скалу, похоронив под ней векового монстра. «Сам подохнешь!», — решили два разума мирно существующие в одном теле. И, рассмотрев торчащий из-под скалы судорожно сокращающийся хвост анаконды, Константин ловко оторвал его и потащил добычу к своей самке — лакомиться. Дракон подумал о самке с утверждением. Косте эта мысль понравилась!
***
Они пробыли у озера ещё целый день. Утром, после того как стихло жизнерадостное похрюкивание дождавшегося хозяина Ворона, (не то, чтобы он сильно переживал за молодого дракона, но, честно сидя у кромки воды, от нетерпения разодрал себе бок, почесывая его задней лапой на подобие огромной собаки); и громкие всхлипы-рыдания безутешно горевавшей Эмили, (она совсем-совсем не верила что он уто-о-о-оп-п-п-п-п...), идти уже не хотелось никуда!
К тому же, на Девгри, увидевшую пятиметровый кусочек хвоста змеи, в пасти горообразного дракона, напала икота. Лошадку долго поили водой, но она, даже утром следующего дня, продолжала коситься на Константина, пытаясь найди от него защиту у такого доброго, спокойного и понятного динозавра!
***
Сухая трава вдоль тракта шелестела, уходя вверх по склонам в бескрайние дали высоких гор. Это необозримое пространство под ярким солнечным светом переливалось в утреннем лёгком инее золотом и драгоценными камнями. Где-то вдали серые, синие, голубые, серебряные и стального цвета горы, украшенные белоснежными шапками, завершали пейзаж, достойный кисти гениального художника. Кристально чистый воздух можно было не вдыхать — пить.
Старый тракт, в самом начале достаточно высоко забравшийся наверх, уже к началу второго перехода, если считать от событий на озере, резко пошёл вниз. Стало значительно теплее. Во множестве появились небольшие кривые сосны с толстыми и короткими стволами. Их сине-зелёные кроны напоминали зонтики. Скоро опять разрослись дубравы, и путешественники, наконец, добрели до новой дороги, куда более оживлённой, чем их старый тракт на двоих...
***