Легенды Сэнгоку. Пёс

Всю его жизнь, с раннего детства и до сегодняшних дней, отец и старшие братья только и делали, что насмехались над его мечтами, его внешним видом, а главное, над его оружием, во владении которым, он превзошёл всех в округе, в том числе и насмешников. Инучиё ценил своё мастерство и шуток по этому поводу не признавал, как не понимал и всеобщее мнение о его копье. То было обычное яри с обоюдоострым наконечником длинной в сяку1 и древком почти в четыре кэн2, окрашенным в ярко красный цвет и перехваченный в нескольких местах, позолоченными хомутами. На взгляд всей семьи и соседей, это копьё было до безобразия длинным и слишком ярким для такого небогатого клана, и уж тем более, для четвёртого сына.

Сам же Инучиё, тоже не блистал скромностью, презирая все правила и порядки, одеваясь чересчур ярко, броско и совершенно по-шутовски. Сколько бы отец его не наказывал, вбивая кулаками в бестолковую голову рамки приличия, сколько бы не колотили его старшие братья, ему было всё не почём. Он твёрдо отстаивал свою позицию, обвиняя всю семью в чёрствости, старомодности и не умение принимать новшества. А ещё он любил по бедокурить. Бил деревенских мальчишек, сыновей других слуг клана и даже одного из старших братьев, и всё по одному поводу, – отстаивал свои правоту.

Но список достижений Инучиё на этом не заканчивался. По исполнению четырнадцати лет, он вдруг решил, что собирается служить тому, кого не уважала вся провинция. То ли это были его порывы пойти наперекор родителям, то ли у него действительно было не всё в порядке с головой. Ладно бы он не слушал только отца, но даже мать, которая относилась к выходкам сына, как к неизбежности переходного возраста, не могла переубедить его отказаться от самого безумного поступка, о котором он глубоко пожалеет.

Дело было в том, что нынешний даймё, ровно, как и Инучиё, с головой не дружил, настолько, что непослушный сынок, ему и в подмётки не годился. После смерти старого князя Нобухидэ, ушедшего в круг перерождений на сорок третьем году жизни, пост главы клана Ода, нынешних правителей Овари, перешёл к его законному, старшему сыну Нобунаге. Этот-то Нобунага, и раньше не внушал доверия, а после смерти отца и вообще совершенно лишился разума. Он постоянно носился по окрестностям на своей лошади, как угорелый, неподобающе одевался, ел на ходу и в седле, да ещё и плевался косточками от дыни прямо на дорогу, иногда попадая и в прохожих. Собирал целую банду, таких же желторотых негодяев и устраивал с ними имитации походов и сражений, только страдали от этого мирные жители, горожане и иногда крестьяне. И таких недостатков было великое множество, но самое безобразное оказалось то, что он выкинул на похоронах собственного отца. Нобунага, немного немало, явился на ритуал в своей повседневной одежде – коротких штанах, косодэ, одетое лишь наполовину, пыльный, взъерошенный и вспотевший. Не обращая внимание на негодование родственников и старейшин, он подошёл к телу отца, взмахнул руками и рассыпал на него ладан, сказав лишь два слова, -«Прощай Нобухидэ!». Все присутствующие потеряли дар речи и просто остолбенели от такой выходки, а Нобунага, гордо подняв голову, развернулся и вышел.

И такому человеку собрался служить Инучиё. Человеку, которого вся провинция называет «Оуцуке», что означает «Большой дурак». Человеку, которого, после смерти отца, скорее всего прирежут его же родственники. Которого не любит даже собственная мать, а все братья, дяди и прочая родня просто презирают и совершенно недоумевают, как такой умный человек, как Нобухидэ, назначил наследником этакую бестолочь.

Но Инучиё, услышав о том, что Нобунага набирает людей в своё войско, понял, что именно туда ему и надо. Поссорившись с отцом и послав старших братьев куда подальше, юноша выдвинулся в путь. Мать, конечно его благословила и даже дала пару медных монет на первое время, но всё равно не одобряла его поступок. С тем он и пошёл.

До Нагои, резиденции Ода Нобунаги, было не меньше двух-трёх часов пешего ходу и Инучиё, выйдя из дома в полдень, решил, что вечером он уже будет на службе. Однако, не подумав взять из дома, хотя бы рисовую лепёшку, через час у него заурчало в животе.

В округе было много деревень, но просить у крестьян еду он и не думал. Имея, за оби, два медяка, Инучиё решил поесть в подвернувшейся на пути идзакая3, предназначенное как раз для таких путешественников, как он.