Легенды Сэнгоку. Семизубый меч

Наконец, очередь дошла и до князя Нагао. Он слышал, как зашептались столичные чиновники, считавшие северян дикарями и удивлённые настоящим видом властителя Этиго. Оказывается, он ничем не отличался от обычных людей, разве, что аура, исходившая от него, поражала своей мощью. Но, это мог заметить далеко не каждый.

– Я, Тайра Этиго-но- ками Кагэтора с величайшим почтением склоняюсь перед солнцеликим Огимачи тэнно! – официально поприветствовал Императора Кагэтора и начал перечислять все дары, привезённые им ко двору, многочисленных ремесленников, долженствующих внести свой вклад в ремонт Императорского дворца и в замок Нидзё. Были тут и золото, и шкуры с мехами, и одежда из рами17, и несколько сортов сакэ которыми так славилось Этиго. Всё это должно было значительно пополнить Императорскую казну и кладовые.

– Его светлость глубоко признателен вам! – произнёс канпаку, когда Кагэтора закончил. – Ваше прошение, предоставленное вашими слугами, уже передано его величеству и возможно, в скором времени оно будет удовлетворено. А пока, наслаждайтесь жизнью в Хэйян-кё и не о чём не думайте.

Кагэтора низко поклонился. Ответ канпаку, что говорил от лица Императора его не устроил. Ждать – значит оставить Этиго без присмотра на неопределённый срок. Тем более, если он всё же добьётся смены фамилии и нового титула, ему непременно нужно будет подкрепить это делом. Ведь что за наместник сёгуна в Канто, который не имеет там не малейшего влияния. К тому же, за это время Ходзё смогут хорошо укрепиться на завоёванных землях и выбить их оттуда будет очень сложно. Однако, князь Нагао сам присягнул на верность сёгуну и обещал Уэсуги Норимасе восстановить былую славу клана, так, что выбора у него не было. Придётся ждать.

Через какое-то время, Кагэтора смог увидеть людей из клана Мори. Их вклад в казну Императора оказался самым внушительным, что даже его светлость Огимачи самолично поблагодарил послов и обещал, что после годовой подготовки сможет наконец взойти на престол. Теперь-то средства позволяли.

Представлял клан Мори внук Мотонари, а по совместительству будущий глава клана, семилетний Кодзурумару. За свой вклад, заочно получивший придворный ранг и кандзи из имени сёгуна, для будущего, взрослого имени. Но, сей мальчик всё-таки присутствовал лишь для вида. Все дела за него вёл его дядя, третий сын Мотонари, Кобаякава Такакагэ.

Весьма молод, младше князя Нагао, с гладко выбритым лицом, немного длинноватым носом, но не портящим его внешность. Глаза небольшие, под почти прямыми линиями бровей и взглядом, таким умудрённым, что казалось будто он много старше своего возраста. Тонкие губы контрастировали со средних размеров ртом и слабо выраженным подбородком. Его голубой каригину украшал мон с одним круговоротом, тогда как у Нагао их было девять малых вокруг одного большого.

На Кагэтору Такакагэ произвёл положительное впечатление. Серьёзный, деловитый, но в тоже время не напыщенный, чётко формулирующий свои мысли и уделяющий внимание каждому сказанному слову. Несмотря на молодость, Кобаякава так и источал из себя притягивающую прозорливость.

Последним выступал высокий человек, среднего возраста, с квадратным подбородком, разделённым ямочкой, с подчёркивающей аккуратной бородкой. Лицом грубым, но не отталкивающим, на котором уже зарубцевались шрамы. Аристократическую причёску, с полу загнутым, стоячим кверху хвостом, дополняла привлекательная проседь в висках. Представился он, как Мацунага Дандзё Хисахидэ и его просьба оказалась самой необычной и смелой, поднявшая недовольный ропот среди большинства присутствующих. А он, всего-то попросил о помиловании одного человека, покинувшего этот мир уже двести лет тому назад.

Дело в том, что во время войны Намбокутё18, некий человек вступился за Императора, что оспаривал власть у другого потомка богов. И не просто вступился, а поднял целую армию, дабы защитить его светлость от недругов. Но, к сожалению, проиграл и погиб, однако, не отступивший от своей цели и верный своему долгу до конца, как истинный слуга своего господина. В последствии, сей Император тоже лишился влияния, а верный слуга был заклеймён предателем и бунтовщиком. Многие считали его героем, но говорить об этом в слух не решались. Имя ему было Кусуноки Масасигэ и для чего Мацунаге понадобилось его прощение, оставалось лишь догадываться. Эта благородная и вопиюще дерзкая попытка, как ни странно, была поддержана сёгуном. Ведь именно первый Асикага стал виновником гибели этого непрощённого героя. Так или иначе, но Огимачи тэнно в ярость не пришёл, несмотря на недовольства чиновников и даже обещал подумать.

Из дворца Императора выбрались уже затемно. Город освещали тысячи фонарей, расставленных по периметру улиц и проспектов, что придавало Киото поистине сказочный вид. Столица блестела мириадами огней, словно ночной, звёздный небосвод.

Кагэтора неторопливо проследовал к своим людям, приготовившим процессию в обратный путь до поместья. В паланкин он не сел, как и утверждал ранее, а затребовал коня, которого так и не привели.