Легенды старого Киева

В северных землях

Оторопел служивый, но воля умирающего — закон. Подобрал он злосчастное оружие, стер кровь, вложил в ножны и сунул себе за пазуху Потом перекрестился и, не отрывая взгляда от умирающего, попятился из пещеры.

О случившемся солдат не доложил начальству и сумел надежно спрятать и кинжал, и монеты, полученные от изгоя гоклена.

Когда служба завершилась, отправился он из жаркого туркменского края не к родным днепровским берегам, а на север, в Омск: может, грехи какие-то не давали вернуться домой. На новом месте сбыл часть золотых и серебряных монет и подался в торговцы.

Вначале дела у него шли неплохо. Вскоре бывший солдат даже стал купцом. Но роковой кинжал, видимо, "не остудил бешенство" в северных землях, как предполагал старик-гоклен.

Однажды во время пустяковой трактирной ссоры бывший солдат обнажил злополучный клинок да и пырнул соперника. Потом долго ломал голову и горевал: зачем это сделал.

Но содеянного не вернешь. Идти с повинной не захотел. Ударился в бега. Из добропорядочного купца превратился он в одночасье в разбойника.

Собрал он лихую ватагу и стал промышлять на иртышских просторах. И нет, чтобы грабить только богатых, сдирал последнюю рубаху с первых встречных. Безо всякой жалости резал им глотки и топил в Иртыше. А потом пьяно каялся и уверял подельников, что во всем виноват проклятый кинжал.

За свои кровавые похождения получил бывший солдат прозвище Лютый.

Когда осенью затихало движение на Иртыше, разбойники отправлялись в глухие болотистые места, расположенные между озерами Ик, Салтаим и Тенис. Там Лютый и его дружки отсиживались до весны, делили, распределяли, прятали в тайниках награбленное и кутили.

Иногда, во время попоек, атаман заявлял, что пора ему распрощаться с разбойничьей жизнью и возвращаться к днепровским берегам, а проклятое оружие вернуть мастерам — то ли киевским, то ли черниговским. Но банда отговаривала: "Не гневи клинок. Пока он при тебе, фарт сам идет к нам в руки. А пока фартит — не стоит бросать дело…"

Пропажа клинка

Неизвестно, сколько бы еще бед натворили эти головорезы на Иртыше, но однажды Лютый вдруг, ни с того ни с сего, пустил слезу, сорвал с груди крест да и всадил злополучный кинжал прямо себе в сердце. Несколько мгновений он хрипел, разбрызгивал кровавую слюну, что-то пытался напоследок сказать, но никто ничего не понял.

Долго потом недоумевали, судили-рядили разбойники: почему такое случилось? О чем хотел сообщить атаман?

Некоторые из них впоследствии утверждали, будто кинжал сам собой вонзился в его сердце. Но единого мнения не было. Зато вся банда соглашалась, что проклятый клинок непонятно каким образом пропал из избы, где зарезался Лютый. Осмотрели каждую щель. Обыскали друг друга. Пропал клинок — и все тут!

А по каторгам и тюрьмам империи потом долгие годы ходили воровские легенды о "бешеном кинжале", о почерневших рубинах в его рукоятке и о том, что золото и серебро, награбленное Лютым, осталось в тайниках где-то между озерами Ик, Салтаим и Тенис. Но где именно — не могли подсказать даже его подельщики. А еще доносила молва, будто стережет те сокровища "проклятый кинжал-саморезец". Потревожишь, нарвешься на него — и мигом окажешься с распоротой глоткой…

А любители киевских тайн полагали, что "бешеный кинжал" с почерневшими рубинами все же каким-то мистическим образом вернулся на днепровские берега и что именно после смерти Лютого у блатных возникла примета: не ходить на дело с оружием, украшенным драгоценными камнями, и не говорить ему "прощай".

Насколько верны эти предположения, неизвестно. А вот высказывание киевских мастеров прошлого трудно оспорить: "Не говори оружию "прощай". Оно навсегда останется с человеком".

Укус "Прыткой змейки"

Надела барыня злато:

— Duвumecь, как я богата.
Хвалится, красуется,
Собою Милуется.
Я мазурикам то отрада:
Будет добыла их богата.

Воровская песня XIX бека

Достопамятный визит

В 1787 году императрица Екатерина II по пути в Крым посетила Киев. Здесь она пробыла 84 дня. Жители города надолго запомнили этот визит.

Балы, парады, артиллерийские салюты, необычная иллюминация улиц, аудиенции, щедрые царские подарки и пожертвования, званые обеды и гулянья… Праздничные события происходили едва ли не каждый день. Об этом сохранилось немало записей очевидцев.

"Января 31-го. В 12-м часу Императрица изволила быть в Софийском монастыре. <…> Шествие было в сопровождении полков и при пушечной пальбе. По возвращении был стол во внутренних покоях, в пятом часу по полудни <…> собрались в зале придворные и знатные лица на бал.

В начале 7-го часа изволила выйти Государыня и допустить к руке всех женщин. <…> По окончании аудиенции Государыня села за столик играть в карты. <…>